Искусники недалекого прошлого обходились без жезлов, и Толлеуса всегда удивляло, как они умудрялись это делать. Ведь без посоха или на худой конец амулета для формирования любого плетения нужны фрагменты – много фрагментов. Причем нужно помнить их все и каждый создавать самостоятельно. Старик знал, каково это – создавать фрагменты «вручную», а потом стыковать их между собой. Это очень долго и требует такого напряжения мысли, что голова грозит вскипеть, как варево в котле над очагом. Это означает, что стать сильным искусником без посоха практически невозможно, и даймоны с их жалкими потугами в этом направлении тому пример.
Конечно, академики умеют плести вязь без амулетного подспорья, но их очень мало, так что противоречий теории здесь нет. Но археи никак не вписывались в шаблон – их было много, а их могущество даже по сравнению с возможностями академиков казалось просто запредельным. Даже если предположить, что, достигнув определенной ступени своего развития, они изобрели себе в помощь жезлы, все равно этого недостаточно, поскольку жезлы тоже имеют свои ограничения.
И вот теперь у Толлеуса в руках книга, которая все расставила по своим местам. На пожелтевших страницах ясно написано: археи могли из любой точки мира обратиться в одно из своих хранилищ плетений и взять оттуда любую заготовку или фрагмент. То есть после изобретения посохов был как минимум еще один прорыв в Искусстве – гигантские общедоступные хранилища.
Еще в книге описана методика классификации и поиска фрагментов в хранилищах. Этот вариант похож на тот, что придумал и начал создавать Толлеус, но все-таки лучше, полнее. Вполне возможно, что археи имели аналог Великой Искусной книги, которую старик задумал создать в своем посохе, все указывало на это. Или вовсе та схема из видения, которая не просто помогает легко и быстро подбирать фрагменты, а сама может описать формулу плетения на заказ, тоже их рук дело. Почему бы и нет? Откуда-то ведь она взялась. И где-то вполне могло сохраниться ее описание. Теперь ее нашли и тайно используют, но Толлеус подсмотрел и тоже знает о ней.
Все-таки непонятно, откуда пришли те видения. Никогда раньше старику не доводилось листать, словно книгу, чужие воспоминания. Только боги способны на такое. Там, в комендатуре, действовал бог, это точно. Могло быть так, что бог рылся в чужой памяти, а он, Толлеус, подсмотрел? Лишь догадки, а ответа нет…
За размышлениями Толлеус сам не заметил, как оказался один на темной улице в незнакомой части города. Грабителей он не опасался: все-таки внутри Серебряного кольца живут аристократы, чей покой усердно охраняют многочисленные стражники. Когда патруль встретится, а он всенепременно встретится, можно будет спросить дорогу до посольства, только это все равно далеко. Утром кордосец дошел сюда пешком, но теперь, проработав целый день без единой крошки во рту, уже не был уверен в своих силах.
Пешеходов не попадалось, однако немного впереди к ярко освещенному фонарем входу в особняк подкатила дорогая коляска. Из нее вышла богато одетая пара, и мужчина под ручку повел женщину по высокой лестнице на крыльцо. Кучер стегнул лошадь, готовый определить ее в конюшню на постой.
В голове возницы услужливое воображение уже рисовало дымящиеся щи с салом в горшке, спящих на полатях детей, теплый и мягкий бок жены на пуховой перине. Неожиданно из темноты выступила необъятная фигура с палкой, встав между этой заманчивой перспективой и лошадью. Кучер придержал скакуна, прикидывая, благородного ли происхождения старик, что стоит на пути. Если нет, то стегануть кнутом, чтобы убирался живее в сторону, если благородный, то вежливо попросить отойти.
Пока кучер пребывал в раздумьях, наглый старикашка подошел совсем близко и, звякнув монетами, велел отвезти его на окраину в один из дешевых трактиров под названием «Толстяк». Заработать, конечно, хотелось. Жена со щами подождет. Однако ехать через весь город на ночь глядя в бедные районы на дорогой хозяйской карете боязно. Да и человек какой-то странный. Вроде как плюнешь – зашибешь, такой старый, но стоит, не качается. И голос повелительный, будто император собственной персоной. А если судить по одежде, так какой-нибудь цеховой подрядчик.
– Денег не хватит, любезный! – гаркнул кучер, махнув рукой на прибыль. – Иди своей дорогой!
Вновь из подсознания надвинулась жена в исподнем, с миской пирогов в руках. Так явственно, так заманчиво, аж внутри все затрепетало. Но толстяк в сером плаще и не думал уходить:
– Хорошие деньги предлагаю! Две серебряные монеты даю почти даром.
Аппетитные женские формы в мечтах кучера тотчас превратились в серебряные кругляши, а те, в свою очередь, обернулись другими простыми, но обильными человеческими радостями.
– Уф! – хрюкнул возница, расплываясь в улыбке под напором соблазнительных образов, но тут же встряхнулся, разгоняя морок. «С дыркой в голове во рву найдут, а не деньги дадут», – неутешительная мысль, подхваченная воображением, совсем напугала кучера.
Старик даже не пошевелился, только посох в его руках вдруг угрожающе засветился, а вокруг него замелькали в танце болотные огоньки. Лошадь тревожно заржала, силясь сдвинуть с места карету, у которой отчего-то враз перестали крутиться все колеса.
– Не делай того, о чем пожалеешь! – Голос чародея стал недовольным. – И не расстраивай меня. – При этих словах один огонек оторвался от посоха и повис в опасной близости от носа возницы, пульсируя, точно сердце. – Ну так что?
– Садитесь, господин, – не своим голосом пискнул кучер.
Вся его красивая красная ливрея пропиталась потом. Шутка ли, так разговаривать с чародеем? Страшное проклятие было совсем рядом. Пропади пропадом карета вместе с лошадью! Только навряд ли чародею они нужны. Наверное, ему и в самом деле просто необходимо по своим важным делам съездить на окраину. В любом случае стражники проверят метки обоих, когда карета будет выезжать за Серебряное кольцо. Если что случится, подтвердят, что внутри был чародей. И тогда вопросы к простому кучеру отпадут сами собой.
На постоялом дворе «Толстяк» ничего не изменилось: дверь после продолжительного стука открыл тот же звероподобный хозяин, стряпня его так же была на удивление хороша, все та же химера противно булькала в конюшне. Грустный Оболиус тоже был здесь, он сидел, поджав ноги и глядя на пламя свечи в фонаре.
– Это хорошо, господин, что вы пришли, – печально сказал он старику. – У меня совсем кончились деньги, и завтра утром нужно съезжать.
Толлеус согласно кивнул. В Палатке впопыхах он сунул в руки помощнику лишь одну монетку. Неизвестно, какая мысль взбрела бы Оболтусу в голову завтра. Может, ему бы пришло на ум продать одну лошадь и съесть химеру или наоборот. Проверять предположение на практике не хотелось. Впрочем, с химерой и в самом деле надо что-то делать. Пока она лишь поедает запасы и не приносит никакой пользы. Подросток тем временем продолжал:
– У меня с нитями совсем ничего не выходит. Вот смотрите: я ее создаю, но она получается слабая. Ни зацепить ее, ни связать… Вообще никак не использовать! Господин, почему так? – На искусника уставилась пара больших зеленых глаз.
