Посол отступил к своему големщику: продолжать препирательства дальше бессмысленно. И так все уже сказано. Внешне профессор держался спокойно и невозмутимо, но от него во все стороны настоящими волнами расходились флюиды опасности. Старик каким-то внутренним чутьем явственно ощущал это и даже поежился: начальник напугал его.
– Что дальше? – тихо спросил бывший настройщик.
– Есть способ, – так же шепотом отозвался Маркус и скосил глаза вверх, показывая старику на гигантскую иллюзию. – На трибуне сейчас больше ста тысяч человек. Они на клочки порвут судей, если лишатся возможности смотреть Турнир. И я могу это устроить. Правда, как бы нас тоже не порвали. И не надо забывать о других последствиях…
Тяжело вздохнув, Толлеус подошел к бородачу и вежливо поинтересовался, отчего у комитета сложилось мнение, что не он сам собирал голема, и как можно доказать обратное. Слова его, подхваченные чародейством или искусством, разнеслись над всей трибуной.
– Вы дисквалифицированы за неуважение к судебному комитету! – повторил человек, который только что ратовал за честность и справедливость.
– Минуточку, за что меня выгонять? Я стоял вон там, вместе с другими участниками. Вы исключили вон того господина! – Старик развел руками, демонстративно показывая, что он совершенно ни при чем.
Гигантский Толлеус в небе повторил его жест. Бородач переглянулся со своими ассистентами, большинство из них еле заметно кивнули: никто не хотел такого явного скандала с мощной соседней державой.
– Возможно, вы правы, – сменил гнев на милость главный судья. – И все же для участия в Турнире необходимо, чтобы голем был собран прямо тут, на площадке. Конечно же управляющий конструкт формировать не нужно, но тело всегда собирается на месте – это традиция.
Старик припомнил, что и в самом деле на отборочном турнире все чародеи собирали големов прямо перед стартом. Только тогда он списал это на экономию маны. Ситуация щекотливая, но можно выкрутиться благодаря своей фобии преследования чародеями-вредителями.
– Если я прямо сейчас соберу голема заново, у вас больше не возникнет вопросов? – уточнил Толлеус, про себя ехидно потирая руки.
Судьи снова переглянулись, и главный, немного помявшись, ответил утвердительно. Искусник ловко, точно заправский фокусник, оборвал разом все нити, соединяющие Паука, и он тут же бесформенной кучей осыпался на землю. Старик вновь включил заблокированного «смотрителя», и Паук в считаные мгновения восстал во всей своей красе. Только герб, не предусмотренный плетением сборки, остался сиротливо лежать в пыли, но на это никто не обратил внимания. По трибуне пронесся вздох – у чародеев это все-таки получалось медленнее и не так зрелищно.
Искусник рано обрадовался. Судебный комитет не хотел провоцировать международный скандал, но задание избавиться от кордосца никто не отменял. Просто сделать это следовало ненавязчиво, чтобы потом не ходили пересуды о предвзятости и нечистоплотности.
Вперед выдвинулся другой судья и невинно попросил старика не пользоваться на Турнире посохом, поскольку это явно противоречит правилам. К такому повороту Толлеус был совершенно не готов.
– Я могу еще раз собрать голема без помощи посоха, – наконец выдавил он, ища поддержки у Маркуса.
Но тот лишь напряженно смотрел в ответ, не двигаясь с места и не раскрывая рта.
– Это не требуется. Но мы настаиваем, чтобы вы сдали посох на время Турнира, – улыбнулся судья, чувствуя свою победу.
Бородач, словно очнувшись, сейчас же озвучил решение комитета еще раз.
– Но как же так? – Старик растерялся. – Меня даже на таможне пропустили без печати на посохе, чтобы я мог им пользоваться здесь! – Это последний довод, и Толлеус вцепился в него, словно утопающий в соломинку.
Но судья широко ухмылялся: таможня никакого отношения к судебному комитету не имеет. Здесь никто не сможет проверить, что искусник не делает нечто запрещенное своим инструментом.
Конечно, благодаря подносу управления искусник мог отдавать голему команды без посоха. Даже без этой удобной штуки с помощью одной лишь ауры можно вручную контролировать нити. Но в том и в другом случае о дистанционной работе с Пауком можно забыть – слишком сложно искусникам обходиться без посоха. Оставалось вновь оседлать шестинога и, совсем как на отборочном турнире, прорываться к финишу на нем. Соваться на дорогу Черепахи или Змеи при таком раскладе – чистое самоубийство. А когда выпадет Осьминог, неизвестно. Может статься, что последним. Однако совершенно ясно, что артачиться бесполезно. Оставалось либо сдаться, либо рискнуть. Альтер эго вылезло наружу, предлагая варианты и их последствия:
– Выступишь – можешь погибнуть, откажешься – вышибут из посольства. Смерть или жизнь – выбор очевиден!
– Какая жизнь? Никому не нужен големщик, который не выступает на турнирах. Не будет работы, не будет маны. То есть в итоге все одно – скорый конец! – тут же возразил себе Толлеус.
– Я буду участвовать без посоха! – решившись, объявил кордосец. Он так и не понял, что рассуждал вслух и что его мысли были прилежно озвучены на всю арену.
Может, слова искусника тронули судей, может, они просто оказались не готовы к тому, что старик согласится. Но больше препятствий не чинили. Все терпеливо ждали, пока кордосский големщик отнесет посох в свою комнату. Ходил он долго. Отчасти из-за возраста. Отчасти потому, что, оказавшись на несколько минут один, лихорадочно принялся копировать плетения в нагрудный амулет. Все, конечно, не влезет. И, возможно, даже не понадобится. Но без них искусник чувствовал себя голым. Остаться без посоха, без его силы – это как потерять часть себя. Причем именно ту часть, которую трудолюбиво создавал и растил в течение всей жизни.
У самой двери Толлеуса нагнал Маркус. Хлопнув старика по плечу, посол поздравил его с достойной речью и пожелал удачи на Турнире.
Глава 16
Оболиус. Забияка
Кордосская делегация умчалась на Турнир, в мастерской остались лишь двое охранников. Оболиус, который не поехал вчера посреди ночи в гостиницу, завороженно смотрел, как вслед за роскошной каретой потянулись большие фургоны в окружении двух десятков человек на статных жеребцах. Причем все они были не простые воины, а самые настоящие искусники: подросток уже неплохо научился определять по ауре, кем человек является на самом деле. Так что это не просто караван с охраной, а весьма грозная сила.
Парня конечно же с собой не взяли, но по-другому и быть не могло. Хозяин в последнее время значительно подобрел и даже купил своему ученику билет на трибуну, стоивший, по мнению внука трактирщицы, просто невообразимой суммы денег. О подобном подарке Оболиус и не мечтал. Да что там – за последний месяц судьба ему надарила столько, что хватило бы на все дни рождения до конца жизни. Вроде бы господин – враг Оробоса, а относится лучше, чем иные родственники. Как так, совершенно непонятно.
А чего стоили уроки Искусства – пугающие и манящие одновременно! Старик, похоже, взялся за обучение всерьез. Вопрос «зачем» оставался открытым. Пока что подросток не ощущал тлетворного влияния заграничной скверны, как ни старался заметить в себе изменения. Для себя он решил, что до тех пор, пока все в порядке, есть смысл изучить как можно больше. Возможно, его знания пригодятся родине в борьбе с Кордосом. Именно поэтому парень без устали тренировался с утра до вечера, требуя от наставника еще и еще. Это приносило свои плоды: прогресс был налицо.
