Искусник без лишних задержек повел свое детище на тропинку по краю оврага. Тут скорость бега механического чудовища сильно замедлилась. Иллюзия не передавала видимых только в истинном зрении плетений, но Оболиус догадался, что голем сейчас снова пускает корни. Кроме того, шестиног стал двигаться иначе – он припал к самой земле, почти скребя брюхом по камню. Такая тактика дала свой результат – бревна явно были рассчитаны на более крупную добычу: большая их часть попросту проносилась сверху, не задевая Паука. Лишь пара ударов достигла цели, но мощные тычки, призванные сбросить голема в яму или повредить его, прошлись вскользь и лишь встряхивали диво из Кордоса, после чего оно уверенно продолжало свой путь.
Дальше было еще проще: голем вновь разогнался и на высоченную лестницу, с которой так мучились те двое, что дошли до финиша, почти взлетел. Старик даже не стал подниматься по стене – он просто немного помог шестиногу его же «руками». Работники арены сбились с ног и сорвали голоса, попросту не успевая решать денежные вопросы со ставками. Рыжий помощник самодовольно улыбнулся, почему-то испытывая гордость. Как будто это он мчался сейчас там, на арене, верхом на железном коне.
Земляная горка и песчаная ловушка промелькнули в один миг. На подготовку к каждой у искусника ушло всего одно мгновение – чтобы поменять форму ступней на лапах Паука. Для первого препятствия железные пальцы превратились в колья, надежно удерживающие голема на склоне. Перед второй преградой пальцы разошлись в стороны, и рыхлый песок без проблем выдержал вес шестинога.
Оболиус затаил дыхание: неужели дед сейчас возьмет Черепаху? Впереди оставалась всего одна преграда – огромные жернова. По мнению подростка, тут можно бы снова скакнуть с помощью рук и одним махом оказаться на другой стороне. Но Толлеус либо не додумался до такого способа, либо у него не осталось маны на подобные трюки. А может, он опасался жесткого приземления. Как бы то ни было, он повел голема вперед напрямую.
Паук не упал, как давеча каменный гигант Тиция. Все-таки шесть ног давали в этом плане неоспоримое преимущество. Однако преграда была непростой: железный голем шел как-то неуверенно, оскальзываясь и клюя носом. А когда он уже почти прошел, лапы по левому борту вдруг сорвались, и шестиног буквально на ровном месте упал. Сердце у Оболиуса упало вместе с ним: финиш был рядом, всего в одном шаге, и на тебе! А теперь оставалось лишь гадать, сумеет ли Толлеус повторить подвиг чародея и выведет ли свое детище из мясорубки. Люди на трибунах затаили дыхание. Ради таких моментов они и пришли сюда: острые ощущения, интрига, деньги – все в куче!
Жернова начали затягивать отчаянно барахтающегося голема, одна его лапа уже попала между ними, но тут произошла удивительная вещь: с протяжным скрежетом, слышным на всю арену, огромные круги встали. Они мололи в пыль камни, они плющили железные болванки в лепешку, только тонкая нога голема почему-то оказалась им не по зубам. Угроза быть раздавленным исчезла, но искусник оказался в западне: попавший в капкан Паук не мог выбраться. Над трибуной почему-то стало тихо-тихо: люди просто переглядывались и пожимали плечами, не в силах понять произошедшее.
Шестиног продолжал дергаться, и зажатая лапа в месте сочленения вдруг оторвалась. Голем был явно не приучен ходить на пяти конечностях, но доковылять до ворот, которые находились совсем близко, смог без особых проблем.
Зрители подняли оглушающий рев – представление им понравилось, а чего еще нужно? Только Примус, который вырвался из круговерти школьных хлопот, чтобы посмотреть Турнир, молчал, до крови прокусив губу: он узнал искусника, что обращался к нему за лечением. Будущее, которое этот старик принес Оробосу, чародею совсем не нравилось.
Глава 22
Толлеус. Издержки профессии
Тяжело опираясь на заботливо поданную руку Маркуса, Толлеус выбрался из бадьи. Он заполошно дышал и побледнел – опасности и треволнения заезда не прошли даром. По дороге к своему столику посол сердечно поздравил големщика: в этот раз судьям придраться не к чему, выступление засчитано, программа выполнена!
Старик жадно отхлебнул из кружки. Он держал ее двумя руками, но даже так немного расплескал – его пальцы заметно подрагивали.
– Что же, теперь не нужно выступать на Осьминоге? – отдышавшись, спросил он.
– Если силы остались – дерзай. Теперь, когда ты взял Черепаху, я не берусь предсказывать. Вдруг твоя звезда приведет тебя к победе? Все-таки наш Паук наилучшим образом приспособлен именно для последней трассы.
Толлеус немного помолчал, а потом тихо сказал:
– Я до смерти боюсь… Там, в бассейне с тварью, я думал, мне конец… Но если надо, я буду участвовать. Только мне бы съесть пару жизнегубок, а то что-то нехорошо…
– Что съесть? – удивился Маркус.
– Те штуки, похожие на их накопители маны, только с жизненной силой, что ты принес. Очень бодрит, – принялся объяснять искусник.
Посол кивнул.
– Еще надо починить голема. Или, если лапа безнадежно повреждена, переставить конструкты на запасного.
Маркус снова утвердительно склонил голову и тут же отдал распоряжения неслышно появившемуся охраннику. Мужчины замолчали. Толлеус просто отдыхал, улегшись на лавочку, а профессор думал о чем-то своем, глядя на выступление очередного чародея. Их осталось всего с десяток, причем все они нацелились исключительно на путь Осьминога. Старик тоже время от времени бросал взгляды на иллюзию в небе, но происходящее как-то проходило мимо его сознания. Он встрепенулся, только когда появился посланный за жизнегубками искусник.
Азарт борьбы, если он и был, давно испарился, и с этим ничего не могли поделать даже чародейские штучки, зато они вернули силы. Маркус, заметив благотворную перемену в подчиненном, наклонился и заговорщицки спросил:
– Как думаешь, хорошо ты выступил или не очень?
Толлеус пожал плечами: вот уж о чем он совершенно не думал, так это о месте в табели. Сумел пройти трассу, и то счастье. Оказалось, что его результат замечателен. Черепаху прошли всего трое, причем искусник занял второе место, обогнав Тиция почти на пять минут, лишь немного уступив победителю. Самое удивительное, что им оказался не именитый фаворит, а такой же новичок, как и сам старик.
– Этот чародей откуда-то с побережья и, похоже, немного разбирается в Искусстве. Жезла у него нет. Наверное, нахватался азов у даймонов. Големы у него не совсем обычные. Конструкт, общая компоновка – чародейские, но в суставах использует нити. Вон он, видишь?
Толлеус равнодушно посмотрел, куда указывал посол. Чародей и его голем не вызвали у него никакого интереса. Пара искусных нитей – это не Искусство. Оболиус больше в плетениях разбирается, чем этот, хотя в учениках и месяца не проходил. Однако глаза профессора так блестели, что сразу становилось понятно – он явно собирался с пользой для Кордоса как-то обыграть факт использования Искусства, пусть даже в таких минимальных количествах.
Неожиданно один из кордосцев скользнул к послу и что-то шепнул ему на ухо.
