– Тридцать седьмой – это угол Театрального проезда и Рождественки, – пробурчал Опалин, пробегая глазами строки. – Да, вот еще: мы говорили с Николаем Леонтьевичем, и я включил тебя в опербригаду. Ты не против?
– Нет. Зачем спрашиваешь?
– Вот и отлично.
– Главное, чтобы он ее не из ревности убил, – как бы про себя заметил Петрович, возвращаясь на место. – Мы-то думаем – «комаровец», а вдруг окажется обычная ерунда? Приревновал, не рассчитал силы…
– Радкевича мы все равно будем проверять. Важно понять, не пропало ли у жертвы какой-нибудь мелочи. Тогда многое прояснится.
Через несколько часов позвонил Антон Завалинка. Он болтался на Таганке, опрашивал соседей по коммуналке, знакомых Елисеевой и ждал, когда вернутся с работы родители жертвы. Помимо всего прочего, Антон сообщил, что, судя по всему, ни одна вещь у убитой не пропала, все до последней мелочи было при трупе, когда его нашли.
Глава 12. Болезнь
Сколько спичек в коробке? Вопрос, казалось бы, ясный. На коробке ведь написано – 52 штуки. Точность поразительная – не 50 и не 60, а именно 52.
«Правда», 1 февраля 1935 г.
На следующее утро Опалин проснулся и сразу же почувствовал себя странно. Все тело ломило, глаза слезились, в горле словно застрял кусок наждака. «Грипп», – сообразил он и мысленно застонал. Весной не болел и даже не простужался, в начале осени не болел, и именно сейчас…
Надо было померить температуру, но градусника под рукой не оказалось. Умываясь, бреясь и приводя себя в порядок, Опалин старательно отгонял лезшие в голову скверные мысли – а на ум, как назло, приходили только воспоминания о коллегах, которые были известны своей храбростью и не раз уходили от бандитской пули, а потом находили смерть в самой глупой и банальной ситуации. Яшу Шубинского задавил пьяный шофер. Кондратов повесился после того, как от него ушла жена, по общему мнению, и мизинца его не стоившая. Вася Селиванов, до Опалина живший в его комнате, сгорел от скоротечной чахотки. «И от гриппа вполне можно умереть… Конечно, я не стану доводить до воспаления легких, но – что же теперь, дома отсиживаться, когда меня ждет работа?»
Едва Опалин вошел в свой кабинет, как на столе зазвонил телефон.
– Твердовский. Зайди ко мне.
В трубке слышались посторонние шумы, источник которых Иван определил еще до того, как переступил порог кабинета начальника. Перед столом Николая Леонтьевича сидела шоколадного цвета мохнатая собака, походившая на смесь померанского шпица и медвежонка. Величиной она была примерно с пол-овчарки. Проводник – немолодой, тощий, как спичка, человек – держался поблизости, и в его глазах, когда он смотрел на собаку, светилась сдержанная гордость.
– Это что? – спросил Опалин.
– Вот, познакомься – твой тезка Иван Васильич Никифоров и его Фрушка, – объяснил Твердовский. – Про нападение на милиционера Чагина слышал? Стоял ночью на посту, подбежал человек, стал кричать, мол, в квартире на Володарского кого-то убивают, Чагин пошел за этим типом – и в подворотне попал в засаду. Проломили голову, забрали оружие, документы и форму сняли. Собаки пошли по следу и сбились, а Фрушка привела на соседнюю улицу и прямиком на этаж, где засела вся шайка. Взяли с поличным…
Собака, как будто поняв – ее хвалят, замела хвостом по полу.
– А почему Фрушка? – спросил Опалин у тощего.
– Сам не знаю, – признался тот, – само собой вышло…
Собака облизнулась и с любопытством уставилась на Опалина – очевидно, чувствуя, кто в этой комнате далеко не последний человек.
– Умнее любой овчарки, – добавил Твердовский, опережая вопрос о том, почему к делу предполагается привлечь дворняжку. – Так что принимай пополнение в опербригаду. Выделяю тебе Никифорова… ну и Фрушку, само собой.
Твердовский потрепал собаку по голове привычным жестом опытного собачника и отпустил Никифорова.
– А овчарку никак? – спросил Опалин, после того как стало понятно, что проводник его не услышит.
Николай Леонтьевич скривился так, словно у него внезапно заболел зуб.
– ЧП у нас, Ваня. И овчарку пока никак.
– Это убийство на Коминтерна? – Недавно в своей квартире на улице Коминтерна, которая ранее называлась Воздвиженкой, был убит известный журналист.
– Угум, – промычал Твердовский. – Манухин всех собак затребовал.
Манухин был коллегой Опалина, но оба опера друг друга выносили с трудом. Здоровенный детина, Манухин не гнушался получать сведения методами, вызывавшими у Опалина отвращение. В свою очередь, Манухин считал Ивана чистюлькой, «выезжающим» за счет везения.
– Кого он может найти? – спросил Опалин, не скрывая раздражения. Николай Леонтьевич посмотрел на лицо подчиненного и усмехнулся.
– Да неважно, главное – развести бурную деятельность, – хмыкнул он, возвращаясь за свой стол. – Все равно, чую я, дело у нас заберут… А Манухину терять нечего. Раскроет – молодец, не раскроет – отрапортует, сколько человек привлек и какие оперативно-разыскные мероприятия провел… А с трупом из Марьиной Рощи как?
– Похоже, я ошибся, – признался Опалин. – Это не «комаровец». – Николай Леонтьевич молчал, ожидая продолжения, и Иван стал объяснять: – Одиннадцатого ноября девушка ушла из дому, нарядившись, как на свидание. Мать хотела, чтобы она сидела с младшими братьями и сестрами. Последовала бурная ссора, обе стороны наговорили друг другу всякого, и в конце концов Елисеева убежала, хлопнув дверью. Встретилась со своим любовником, Сергеем Александровичем Радкевичем, который повел ее в тридцать седьмой ресторан. Ресторан этот ранее всплывал в связи с подозреваемым, и я поручил Казачинскому проверить. Один из официантов вспомнил, как обслуживал столик Радкевича и Елисеевой. Поужинали, ушли вместе, официант предполагает – отправились к кавалеру. У него отдельная квартира – это и мать Елисеевой подтверждает, хотя фамилию любовника дочка и не афишировала. Когда Елисеева не вернулась домой, мать решила, что та переселилась к любовнику, а родне сообщить забыла – отношения такие.
– А тринадцатого числа труп ее дочери нашли в Марьиной Роще, – буркнул Николай Леонтьевич, хмурясь. – Убита как минимум за сутки до обнаружения тела… Что любовник? С ним ты уже говорил?
– Говорил, но без толку. Путается, врет, несет какую-то чушь насчет слабой памяти. Обещал жаловаться, намекал на свои знакомства и даже угрожал, в его власти, говорил, испортить мне жизнь. Нужна санкция на его арест. Для невиновного человека он ведет себя подозрительно. К тому же у него есть машина, а Горюнов установил, что Елисееву убили не там, где тело нашли. Как оно попало в Марьину Рощу?
– Ну вот, а ты решил, тут замешан «комаровец», – заметил Николай Леонтьевич. – Никогда не стоит торопиться с выводами… Выглядишь ты, Ваня, не ахти. Приболел?
– Грипп, похоже.
– Так езжай домой, нечего народ заражать.
