Послушница кометы, деваха, собиравшая бумажные тарелки на улице, выгнула спину – как-то внезапно – и широко-широко раскрыла глаза, будто ее за задницу щипали. Я видела, как булавки бились о дорогу, как уже там и сям все покрывали серебристые, золотистые иголки, подпрыгивавшие с легким позвякиванием.
Сидевший на своей лесенке м-р Уолдмэн вдруг вытянулся, будто штык проглотил. Одной рукой он уже держался за шею у затылка, другая метнулась к пояснице. Там, на верхотуре, он пустился в какой-то бессознательный танец, вновь и вновь поражаемый уколами. Правая нога его спустилась к следующей перекладине, промахнулась, и старик полетел вниз, сбив лесенку и кувыркаясь на всем пути до земли.
Потом дождь ударил во всю силу. Толстуха за грилем все еще смотрела в небо (она была единственной, кто не побежал), и я видела, как ее иссекло в куски потоком крепких, как сталь, иголок. Морщинистый серебристый балахон дергался туда-сюда на ее теле, словно бы из-за него дрались невидимые собаки. Она вскинула вверх руки, словно капитулируя перед наступающей армией, и я видела, как в ее ладони и предплечья впились сотни иголок, отчего толстуха стала похожа на бледно-розовый кактус.
Миссис Рустед развернулась, держа голову книзу, сделала два шага от машины, потом передумала и вернулась. Она слепо шарила и нащупала ручку дверцы. Руки ее были сплошь покрыты иголками. И спина. И шея. Изо всех сил дергала она дверцу со стороны водителя, открыла ее и стала забираться вовнутрь. Увы, успела лишь одолеть половину пути до баранки, когда взорвалось ветровое стекло, осыпав ее стеклянной крошкой. Мать Йоланды повалилась и больше не двигалась, ноги ее так и остались торчать на улице. Задняя поверхность ее округлых полных бедер покрылась густой щетиной иголок.
Йоланда спрыгнула с бампера и повернулась ко мне. Бросилась бежать к гаражу. Я слышала, как она выкрикивала мое имя. Я сделала пару шагов ей навстречу, но Темплтон ухватил меня за руку и никак ее не отпускал. Вырваться от него я не сумела и не смогла потащить его за собой наружу. Когда оглянулась, девочка моя уже упала на колени, и Йоланда… Йоланда…
Йоланда.
Дождь был недолгим. Может, восемь-десять минут, пока он стал стихать. К тому времени все вокруг было укрыто толстым слоем стекловидных осколков, засверкавших под вновь вышедшим солнцем. Окна были повыбиты по всей улице. «Тойота Приус» миссис Рустед выглядела так, будто ее в тысяче мест молоточками ударили. Йоланда лежала на коленях, касаясь лбом дороги и закрыв руками голову. На коленях там, в смутном розовом мареве. Любовь моя выглядела кучей окровавленного белья для стирки.
Последние капли дождя падали с треском и каким-то приятным звоном, словно кто-то играл на стеклянном ксилофоне. Когда грохотанье стихло вдали, его место заняли иные звуки. Кто-то орал благим матом. Завывала полицейская сирена. Бесновалась сигнализация на машинах.
Почувствовав, что Темплтон отпустил мою руку, я оглянулась, увидела его мать, стоявшую с нами в гараже и обнимавшую его рукой. Ее худощавое умное лицо застыло от шока, глаза за очками были широко раскрыты. Я оставила их, не проронив ни слова, побрела к выходу. И первое, что сделала, это напоролась на иголки и вскрикнула от боли. Подняв ногу, увидела торчавшие в подошве кроссовка булавки. Вытащила их и приостановилась, чтобы рассмотреть одну получше. Она была не из стали, а из какого-то кристалла, присмотревшись, я увидела крошечные грани, как на драгоценном камне, хотя там, где грани сходились, булавка была не толще волоса. Я попробовала переломить ее, но не смогла.
Вышла на дорогу, как бы скользя ногами, расталкивая иголки вперед, чтоб ни одна больше не попала мне в ноги. Йоланда лежала в начале подъездной дорожки. Я опустилась на колени, не обращая внимания на колющую боль, когда я всем телом опустилась на все эти тоненькие сверкающие коготки. Когти. Небо разверзлось и пролилось дождем из когтей. Понимание этого наконец-то утверждалось во мне.
Йоланда обхватила руками голову, защищаясь от кристаллического ливня. Это не помогло. Ее иссекло в куски так же, как и всех остальных, кто не успел укрыться. Спина ее топорщилась иголками, такими же густыми, как на шкуре дикобраза.
Мне захотелось взять ее на руки, только это было нелегко: она превратилась в ком сверкающих блестящих шипов. Я только и смогла, что приблизить свое лицо к ней так, что мы оказались почти щека к щеке.
Припав к земле рядом с нею, я чувствовала, будто нахожусь в комнате, из которой Йоланда только-только вышла. Я чуяла сладкий аромат жожоба и конопли, которыми она умащивала косицы своих глянцевитых дредов, ощущала ее легкую, солнечную силу, сама же девчушка была сейчас где-то в другом месте. Я взяла ее руку. Я не плакала, только я вообще никогда плаксой не была. Порой думаю, что этот механизм во мне поломан.
Помаленьку весь остальной мир стал заполняться вокруг меня. Переливы сигнализации на машинах. Крики и рыдания. Случившееся с Йоландой случилось по всей улице, из конца в конец. По всему Боулдеру.
Отыскала на Йоланде местечко, куда могла поцеловать ее: в левый висок, и припала губами к ее коже. Потом оставила ее, чтобы посмотреть, что с ее матерью. Миссис Рустед лежала лицом вниз под лавиной голубого крошева автомобильного стекла, сквозь которую проглядывала ее спина, вся утыканная сверкающими иголками, как спинка ежика. Голова ее была повернута набок, и когти торчали у нее в щеке, один коготь пробил ей нижнюю губу. Глаза ее были широко раскрыты и уставились на мир в карикатурной пародии на удивление. Спина ее щетинилась иглами от самых бедер.
В замке зажигания торчал ключ с болтавшимся брелоком, по наитию я повернула его, включая энергоснабжение. Вернулось к жизни радио. Диктор читал новости быстрым бездыханным голосом. Сообщил, что в Денвере произошло необычное погодное явление, что с неба падали иголки, что необходимо оставаться в помещении. Сообщил, что ему неизвестно, вызвано ли это аварией на промышленном производстве, или это какой-то редкостный суперград, или явление вулканического порядка, однако люди, застигнутые снаружи, сильно рисковали погибнуть. Сообщил, что со всего города приходят сообщения о пожарах, погибших людях на улицах, а потом произнес: «Элани, прошу тебя, позвони мне на мобильный и успокой, подтвердив, что ты и девочки дома и в безопасности» – и принялся плакать прямо на весь эфир. Я слушала его рыдания чуть ли не минуту, потом опять отключила электрику.
Я обошла «Тойоту Приус» до багажника, открыла его, порылась, пока не нашла одеяло, которое бабушка Йоланды сшила для нее. С ним вернулась к Йоланде и завернула ее в это одеяло, а под ногами моими хрустели и скрипели иголки. Я собиралась поднять ее и отнести по лестнице к себе в квартиру, только Урсула Блейк, выждав, пока я закончила укутывать девчушку в саван, подошла ко мне.
– Давай-ка отнесем ее в мой дом, дорогая, – предложила она. – Я помогу тебе.
Ее тихое, убедительное спокойствие и то, как едва ли не бодренько взялась она позаботиться о Йоланде и обо мне, вновь, как и днем, чуть до слез меня не довели. В груди стало тесно от чувств, какое-то время было трудно дышать.
