Варя представилась, села в предложенное кресло и даже начала задавать вопросы о покойном Руткове, но мысли ее — в кои-то веки! — витали совсем не вокруг работы. Федосов ее поразил. Околдовал. Пленил. Убил. Не было больше бесстрастного компетентного специалиста Варвары Кононовой. Осталась одна лишь женщина. И как ни старалась Варя смотреть в сторону, взгляд ее то и дело спотыкался о роскошные, сочные губы капитана… о его небрежную челку… сильные плечи… И в голове билось: «Нравлюсь ли я ему? А если нравлюсь — не слабак ли он, не трус ли? Последует ли продолжение? Пригласит ли он меня куда-нибудь? И не потеряю ли я „очки“, если приглашу его сама — куда-нибудь в совершенно невинное место, скажем, сыграть партию в теннис? Или можно наврать, что не хватает партнера для боулинга…»
Но капитан Федосов о Вариных терзаниях, кажется, и не подозревал.
— А что это соседей заинтересовало какое-то банальное самоубийство? Да еще в собственный праздник? — с улыбкой поинтересовался он. Место работы Вари, естественно, являлось легендированным: никто в целом свете, кроме узкого круга высшего руководства страны, не должен был знать даже о самом существовании комиссии, поэтому сейчас (как, впрочем, почти всегда) девушка выступала под прикрытием: согласно документам, ее звание — старший лейтенант ФСБ.
— А я водку не пью, вот и решила поработать, — бесхитростно улыбнулась в ответ Варвара. И чтобы пресечь дальнейшие расспросы о том, почему чекистов заинтересовала обычная бытовуха, переспросила: — А вы уверены, что Рутков покончил с собой?
— Патологоанатом — лучший диагност, — развел руками Федосов. — А судмедэксперты своего заключения еще не выдали, поэтому отказ о возбуждении дела за отсутствием состава преступления еще, насколько я знаю, не оформляли. Но, по-моему, никаких оснований возбуждать дело и нет. Судите сами, Варя: на трупе следов насилия, не связанных с падением с высоты, не обнаружено. Тело лежало на животе — характерная поза для самоубийц. Да и квартира закрыта, никаких следов пребывания посторонних в помещении не обнаружено. Нет здесь темы, чтоб дело возбуждать. А у вас что, имеются другие данные?
Варя, изо всех сил пытавшаяся обрести свойственное ей всегдашнее хладнокровие, сделала вывод о Федосове: «Умен. Хитер. Знает себе цену». Она отдала должное незаметным попыткам капитана все-таки выведать, с чего вдруг смежники заинтересовались гибелью Руткова. Но пояснять ничего не стала (хотя наготове имелась, конечно, сочиненная легенда), ответила вопросом:
— В гибели Руткова есть у его супруги интерес?
— Разумеется. Но у нее стопроцентное алиби: весь вечер и ночь она провела на телевидении. Шел прямой эфир с участием ее подопечного… Этого, ну, сладкоголосого певца…
— Иоанна… — подсказала Варя. — Но, может, Руткова мужу своему угрожала, давила на него, издевалась? Не лично, а на расстоянии, например, звонила… Или письма электронные писала?
— Вы же знаете: доказать доведение до самоубийства очень сложно. А что, у соседей есть в этом интерес?
— Никакого интереса обвинить госпожу Руткову у нас нет, — жестко ответила Варя. — А вот, скажем, компьютер покойного вы изучали?
— Лично я — нет. Но опер из следственной бригады просмотрел, что там. Компьютер ведь был включен в момент происшествия.
— В электронный почтовый ящик покойного заглядывали?
— Насколько я знаю, нет. Из Сети покойный перед своим последним полетом вышел. Пароля у нас, естественно, не имеется.
«А мне пароль не нужен, — подумала Варя. — И еще чрезвычайно интересно, на какие сайты Рутков перед гибелью заходил. Мне бы только до его компа добраться…»
— Пойдемте, посмотрим квартиру Руткова, — без особой надежды на успех предложила девушка.
— Как? — усмехнулся коллега. — Жилье закрыто, дверь стальная, тем более ордера у вас, как я понимаю, нет.
— А телефон госпожи Рутковой у вас имеется?
— Конечно.
— Я запишу.
«По делу наш разговор с участковым подходит к концу, — мелькнуло у Вари. — А что насчет не по делу? Неужели он не понял, не допер, что нравится мне? Или понял — но не решается? Или, — больно кольнуло в грудь, — я его совсем не впечатлила? И он и не собирается никуда меня звать?»
Записав номер супруги погибшего, девушка проговорила:
— Что ж, тогда у меня к вам все. — Но помедлила, вставать из кресла не спешила.
— Хорошо, — кивнул Федосов и поднялся — проводить ее.
«Вот ведь чурбан бесчувственный!» — вздохнула Варя про себя.
Придется ей тоже вставать.
Капитан обогнул стол и протянул девушке руку.
— Спасибо за помощь, — сухо проговорила она.
По логике, нужно было улыбнуться. Загадочно облизнуть губы. Вроде как случайно коснуться его плеча… Но Варя стояла недвижимо — а сердце ее разрывалось на части.
— Приятно было познакомиться, — молвил участковый, снова нежно обнимая ее кисть своей лапищей.
А потом случилось неожиданное: он за руку притянул Варю к себе. Другая рука вдруг легла ей на талию и притиснула. Его глаза оказались совсем рядом, чуть выше уровня ее глаз. Они смеялись.
— Что вы делаете? — ошеломленно пробормотала девушка.
— А я влюбился в тебя, — нагло прошептал Федосов и попытался поцеловать в губы.
Варя дернулась и вырвалась из его объятий.
Капитан не стал повторять приступ. Стоял на том же месте с безвольно опущенными руками.
— Я не могу так сразу! — то ли прошептала, то ли выкрикнула Варя. И залилась краской, поняв, что своей фразой с головой себя выдала.
— Ох, девчонки-девчонки… — вздохнул Федосов. — Зачем вам эта постепенность? Ну, хорошо: буду ждать тебя сегодня в девять вечера в боулинге «Шарики-ролики».
— Вы мне одолжение делаете? — прищурилась Варя.
— Свидание назначаю, — спокойно парировал капитан. — Я же говорю: влюбился в тебя.
— А если я сегодня вечером занята?
— Постарайся освободиться, — проговорил мужчина.
И было в его взгляде что-то такое… заставлявшее безоговорочно исполнить приказ…
— Ровно в девять, — повторил Федосов. — Дорожку я закажу.
— Я, конечно, постараюсь, — пробормотала Варя, — но ничего тебе не обещаю.
Двойной облом
Когда Варя вышла из кабинета участкового на свежий воздух, лицо ее горело. Печальные снежинки не спеша падали на серый асфальт. Их было мало, они были не уверены в своих силах. Земля стояла голой, настоящего снега не предвиделось. Варвара несколько раз, пытаясь успокоиться, глубоко вдохнула сырой, насыщенный углекислотой столичный воздух. Через несколько минут ей наконец удалось привести чувства и нервы в порядок и переключиться на расследование.
Предстоял разговор с вдовой Руткова — разговор в любом случае непростой.
