– Займи его чем-нибудь.
– Я не думаю, что отниму у тебя больше получаса, – отозвалась из кабинета Саша.
Она чувствовала себя здесь неловко. Ремонт и обстановка в кабинете были такими же, как и в коридоре: недорогими, но стильными и уютными. Большое окно скрыто за жалюзи, чтобы не смущать пациентов взглядами любопытных с улицы, и крепко закрыто, несмотря на жару. С ней справлялся кондиционер под потолком. Большой стол занимал один угол, а два мягких диванчика, стоящих друг напротив друга, – второй.
Не дожидаясь приглашения, Саша села на один из диванчиков, машинально сложила руки на груди и закинула ногу на ногу. Закрылась, как сразу понял Антон. Боится, что он снова залезет ей в голову, вытащит оттуда что-нибудь такое, чего она стыдится. Глупышка. Даже то, что она теперь избегает смотреть ему в глаза, ее не спасет, если только он захочет залезть ей в голову.
– Ты повзрослела, – улыбнулся он, садясь напротив нее.
– Мне двадцать девять. Было бы странно, если бы я все еще выглядела как двадцатичетырехлетняя.
– Нет, – Антон покачал головой, внимательно ее разглядывая. Все те же непослушные кудри, которые не может сдержать ни одна заколка, тонкие черты лица, темно-карие глаза, так необходимые хорошему гипнологу, в обрамлении густых ресниц. Она была такая знакомая, но как будто абсолютно чужая. – Повзрослела не в том смысле. Впрочем, ладно. Хочешь чаю или кофе? Может быть, сок? Сегодня жарко.
Саша проигнорировала его предложения. Стоило сразу перейти к делу, пока на ее лице не отразилось отвращение и к нему, и к этому мерзкому уютному кабинету. Стоит только расслабиться – и черт его знает, чем встреча кончится на этот раз. Несмотря на правило больше никогда не лгать, в ее жизни и теперь хватало вещей, которые она не хотела бы открывать близким. В глубине души Саша понимала, что Антон не станет повторять тот опыт, теперь ему незачем это делать, но не могла не злиться и не накручивать себя. Это происходило как-то само собой, без ее воли.
– Так что случилось? – спросил Антон, понимая, что ни чай, ни сок ей не нужны. – Маша сказала, дело касается твоих однокурсников.
– Дело касается не просто моих однокурсников. Дело касается той группы, которую ты обучал гипнозу.
Саша коротко, стараясь не упустить важные подробности, но и эмоционально не окрашивать слова, пересказала ему произошедшее. Антон слушал внимательно, как слушал пациентов, сначала позволил ей выговориться, лишь затем задал несколько уточняющих вопросов.
– Да, ты права, – наконец резюмировал он, откинувшись на спинку дивана и сложив руки на коленях. – Это очень похоже на те упражнения, что я вам давал. Не учитывая, конечно, того факта, что кто-то завел их слишком далеко.
Саша не удержалась, посмотрела на Антона. В конце концов, ей же нужно понимать, правду он говорит или что-то скрывает, а как это сделать, если разглядывать обивку дивана? На его лице отражалось искреннее беспокойство и озабоченность. Погибшие ребята не были ему чужими, несколько лет подряд они все встречались каждую неделю, он учил их тому, что предполагает безграничное доверие. Такие вещи сближают.
– Есть только одно «но», – добавил Антон. Сейчас, когда Саша сама смотрела на него, он избегал встречаться с ней взглядом. Саша едва ли догадалась бы об этом, учитывая ее к нему отношение, но на самом деле он просто позволял ей смотреть на себя, прекрасно понимая, что в случае зрительного контакта она тут же отвернется, испугавшись. – Чтобы внушить такие вещи, гипнолог должен быть где-то рядом. Зрительный контакт, ты же помнишь?
Саша кивнула.
– Он ведь мог внушить нам эти вещи и заставить забыть о том, что мы видели его.
Антон уставился в стену, задумавшись о чем-то.
– Как минимум, Гриша погиб при большом скоплении народа. Кто-то заметил бы чужака. А значит, либо это сделал кто-то из тех, кто там был, либо вы ошибаетесь в своих выводах.
– Но когда видения посетили мою подругу, рядом было всего несколько человек, и только я из них могла бы это сделать, – напомнила Саша. – А мог кто-то сделать как бы отложенный гипноз? Внушить нам что-то раньше и запрограммировать на своего рода триггер, который позже и запустил реакцию? Ты же нам рассказывал про это.
– Но я не успел обучить вас этому. Вы не можете этого делать.
– А ты?
Теперь Антон посмотрел на Сашу, и их взгляды впервые встретились. Саша мгновенно утонула в черных как смоль глазах, но на их дне обнаружила лишь удивление.
– Ты меня подозреваешь?
– А разве не так ты заставил меня разругаться с подругой? – не удержалась Саша.
Антон резко поднялся, отошел к окну и посмотрел на нее уже оттуда.
– Ты, я вижу, так и не простила, – констатировал он.
– Я же говорила, что никогда не прощу. Ты сломал мою привычную жизнь, лишил меня близких друзей, уважения к тебе, доверия к себе самой, своим словам и поступкам. Ради чего?
– Ради того, чтобы однажды ты не натворила глупостей.
Саша хмыкнула, сжала кулаки, чувствуя, как внутри начинает подниматься та самая злость, которую она так тщательно контролировала все время их разговора.
– Ты не ответил на мой вопрос.
– На какой? Могу ли я делать отложенный гипноз? Могу. Делал ли я так с тобой? Нет. Ты ушла от меня уже с намерением все рассказать подруге. Имею ли я какое-то отношение к происходящему? Тоже нет. Ищи среди своих.
Саша тоже поднялась, потому что выносить его взгляд сверху было сложно. Она и так была ниже на целую голову, но стоя имела хоть какую-то иллюзию равноправия.
– А кто-то из других твоих учеников? Не наша группа, а другая.
– Вы были моей единственной группой. До вас я никого не учил, после – тоже.
– Неожиданно, – не сдержалась Саша. – Что же помешало тебе набрать еще подопытных кроликов? Неужели совесть?
Антон полоснул ее яростным взглядом и язвительно ответил:
– Нет, ваша группа. Ты не помнишь, скольких сил мне стоило ежедневно напоминать вам, как опасно внушение? Не помнишь Колю Смирнова, которого я с позором выгнал из группы за постоянные нарушения этого правила? Ларису Корзун, которой пришлось пересдавать зимнюю сессию на пятом курсе, потому что я поймал ее за внушением преподавателям? Вы были хорошей прививкой от повторения.
Он хотел еще что-то сказать, но завибрировавший мобильный телефон прервал его.
– Извини.
Антон подошел к столу, быстро взглянул на номер абонента и тут же ответил. Как показалось Саше, слишком торопливо для обычного звонка. Разговор был коротким, Антон больше слушал, лишь в конце бросил: «Я скоро буду» и отключился. Взгляд его при этом стал холодным, озабоченным.
– Извини, Саш, мне надо уехать, – отстраненно сказал Антон, словно уже забыв, о чем они разговаривали. – У меня дочь лежит в больнице, необходимо мое присутствие.
