— Который будет сначала рассмотрен в местном
суде, — пояснил Петровский. —
— Когда я создавал агентство «Миллениум», то прежде
всего изучил азы юриспруденции. Если хочешь добиться лучшего результата, всегда
используй законодательство. Иногда можно обойтись и без него, но это
исключительные случаи. В идеале все надо делать так, чтобы законы были на твоей
стороне, Паша.
С прокурором или председателем областного суда мы
обязательно договоримся. Для этого мне незачем было даже покидать Москву. Один
звонок из вышестоящей прокуратуры или из Верховного суда — и мы получили бы
согласие этих людей. Чем они выше стоят, тем легче ими манипулировать. Этот
народ понимает важные государственные задачи без лишних слов. Но протест
прокуратуры должен быть рассмотрен в местном суде. Вот почему мне нужна эта
женщина-судья.
— Ясно, — пробормотал Бубенцов, — теперь я
понимаю.
— К тому же руководство областного суда и прокуратура
этого города очень сильно скомпрометировали себя во время последних
губернаторских выборов, — напомнил Петровский, — они не смогли
защитить собственного губернатора. Помнишь, какой был скандал с Руцким?
Наверное, другого такого не сыскать в истории. Из-за забытой машины или
квартиры, я уже не помню конкретно из-за чего, но его просто сняли с предвыборной
гонки за два дня до выборов. Вот так взяли и сняли. Я думал, что уже все
повидал на своем веку, но такого откровенного диктата даже не предполагал.
Непонравившегося кандидата, губернатора огромной области, бывшего
вице-президента страны, элементарно выбросили из предвыборной гонки. И никакой
суд не смог его защитить.
Их автомобили, свернув на соседнюю улицу, подъехали к
небольшому строению, откуда слышались веселые крики.
— Это местный ресторан, — пояснил Бубенцов, —
довольно популярное в городе место. Называется «Самовар», сюда приезжают все
руководители города.
— Как зовут судью?
— Трохина, — достал свою записную книжку
Паша. — Елизавета Андреевна Трохина, сорок два года, разведена, есть
взрослый сын, он работает в корпорации по обработке древесных материалов. Еще
не женат.
— А у нее кто-нибудь есть? — поинтересовался
Петровский.
— В каком смысле? — не понял помощник.
— В смысле мужчины, — рявкнул Святослав Олегович.
— Не знаю, — виновато ответил Бубенцов, — но
если нужно, мы сейчас все выясним.
— Поздно. — Петровский вышел из салона автомобиля,
сильно хлопнув дверцей.
— Там один зал?
— Нет-нет, — виновато засуетился Паша, — там
есть кабинеты. Мы вас сейчас проводим. Я скажу, чтобы вам организовали
покушать. Проходите, проходите, Святослав Олегович.
Они вошли в здание ресторана. Предупредительный метрдотель,
очевидно, знавший Бубенцова в лицо, провел их в лучший кабинет.
— Найди и позови эту Трохину, — приказал
Петровский. — Скажи, что приехали из Москвы, из Центральной избирательной
комиссии.
— Сейчас позову. — Бубенцов бросился выполнять
распоряжение шефа, оставив у дверей кабинета двух сотрудников. Петровский сел
за стол, недовольно рассматривая окружающую аляповатую обстановку. Грубо
слепленные ангелочки в углах вызвали у него раздражение. Без всякой связи с
этим он вспомнил об Омске, достал телефон и набрал номер Бронштейна.
— Леонид Исаакович, я утром буду в Омске, —
сообщил, как только тот ответил. — Можете договориться о встрече в
полдень. Надеюсь, что не опоздаю.
— Хорошо, — отозвался Бронштейн. — Где вы
сейчас?
— Пока в Курске. У нас здесь ЧП, попал в аварию
единственный соперник нашего кандидата.
— Понимаю, — сразу отреагировал —
Бронштейн. — Нужно было подстраховаться и оставить двоих.
— Кто мог подумать, что так получиться? — в
сердцах пожаловался Петровский. — В общем, утром я буду у вас. Рейс из
Екатеринбурга. Встретьте нас в аэропорту
— Непременно, — пообещал Леонид Исаакович.
Тут раздался стук, затем дверь открылась, в комнату вошел
торжествующий Бубенцов, а следом за ним — миловидная женщина лет сорока, одетая
в светло-бежевый брючный костюм. Одного взгляда на вошедшую Святославу
Олеговичу было достаточно, чтобы составить о ней представление. Молодящаяся
дамочка, пытающаяся не отставать от моды. Достаточно привлекательная, чтобы
нравиться мужчинам, хотя и несколько скованная собственными моральными нормами
и ответственной должностью. Петровский встал и улыбнулся. Заметил, что щеки
пришедшей покраснели. Очевидно, она уже успела приложиться к рюмочке.
— Здравствуйте, Елизавета Андреевна. — Когда было
нужно, Святослав Олегович излучал мужскую гипнотическую силу. Он протянул руку
и сильно сжал пальцы судьи.
— Здравствуйте, — весело откликнулась она, —
мне передали, что вы из Москвы. Из Центральной избирательной комиссии.
— Да, — улыбнулся Петровский, — если хотите,
я могу показать документы.
У него действительно был документ, что он представляет
Центральную избирательную комиссию. Эта бумага стоила ему немалых денег, но он
сумел ее достать. Кроме того, у него было удостоверение помощника депутата
Госдумы. Но в его словах заключался нарочито заложенный вызов. Своего рода тест
на доверие. Женщина весело тряхнула головой и ответила:
— Не нужно. Я вас слушаю. Зачем вы меня позвали?
— Садитесь, — показал Петровский на стул рядом с собой. —
У меня будет к вам очень деликатное дело.
Она послушно села, и Петровский ласково взглянул на
Бубенцова.
— Может, нам что-нибудь организуют? — спросил он.
— Водочки, икорочки, огурчиков. Пашенька, ты бы
подсуетился.
Когда шеф говорил таким ласковым тоном, это означало высшую
степень его раздражения. Бубенцов об этом знал. Он ошалело взглянул на него, но
ничего не посмел произнести. И сразу выскочил из комнаты. Петровский остался с
гостьей наедине.
— Извините, что оторвал вас от вашего праздника, —
улыбнулся он, — но я думаю, мы быстро поговорим и вы сможете вернуться к
вашей компании.
— Спасибо, — отозвалась Трохина, у нас сегодня
юбилей моей младшей сестры, ей исполнилось сорок лет.
— Что вы говорите! — всплеснул руками Святослав
Олегович. — Это значит вы старше? Я бы не дал вам больше тридцати пяти. Вы
так молодо выглядите.
— Спасибо за комплимент, — рассмеялась женщина.
— Нет, это абсолютная правда. — Петровский опять
улыбнулся и подумал, что если Бубенцов задержится еще на минуту, он его просто
задушит.
Но Паша знал свое дело. Дверь почти тут же открылась, и двое
официантов внесли закуски и запотевшую бутылку водки. Когда, расставив все, они
удалились, Петровский лично открыл бутылку и разлил водку в небольшие рюмки.
