Елизавета Андреевна охнула от неожиданности.
— Что вы делаете? — нерешительно пробормотала
она. — Разве так можно?
— Вы же знаете правила брудершафта, — возразил
он. — Выпив, нужно поцеловаться, чтобы скрепить дружеские отношения.
— Ну если только дружеские, — лукаво протянула
Елизавета Андреевна.
— Теперь мы с вами друзья, — убежденно подтвердил
Петровский. — Завтра вы получите протест прокурора. Я думаю, будет
правильно, если мы допустим к выборам нашего заслуженного педагога. У него
столько хороших учеников. И ваша судья будет чувствовать себя гораздо лучше,
ведь ей пришлось отстранить от участия в выборах своего учителя.
— Да, — согласилась Трохина, уже не
сопротивляясь. — Так будет гораздо лучше. Но если протест…
— Он обязательно будет. — Святослав Олегович
подумал, что решил такую сложную проблему за счет личного обаяния и обычной
демагогии. Качанов вызывал отторжение у любого нормального человека, который
знакомился с его биографией. — Надеюсь, мы с вами еще увидимся, я буду в
вашем городе еще три недели, — соврал он на прощание. — Если
разрешите, я вам позвоню.
— Хорошо, — согласилась она, — позвоните.
Если завтра утром мы получим протест, то успеем вынести решение и Александра
Александровича включат в списки кандидатов.
— Это будет очень справедливо и по-божески правильно.
Он столько лет работает в школе, — вздохнул Петровский.
Когда она поднялась, он взял ее под ручку и проводил до
большого зала. На прощание поцеловал ей руку. — До скорой встречи,
Елизавета Андреевна.
Она томно улыбнулась.
Едва судья вошла в зал, как Петровский повернулся и пошел к
Бубенцову.
— Едем к главному врачу больницы, — приказал он,
доставая телефон и на ходу набирая номер. — Здравствуй, Юлай. Нужно
сегодня же организовать телефонный звонок из прокуратуры. Чтобы подали протест.
Кто у нас там?
— Ильин, — напомнил Юлай, — начальник
хозяйственного управления. Мы ему в прошлом году переводили сто тысяч. Он нам
тогда помог с…
— Помню. Пообещай ему десять тысяч, если он позвонит
прямо сейчас прокурору области, — решил Святослав Олегович. — За один
звонок это не так мало. Пусть убедит прокурора подать протест. Его нужно
зарегистрировать вчерашним числом. Ты меня понял?
— Все понял. Сейчас буду звонить. А как с местным
судом? Ты с ними договорился?
— Пусть не беспокоятся. В суде примут протест и оформят
сегодняшним числом. Сейчас мне важно, чтобы Ильин позвонил прокурору области.
— Я переговорю с ним и позвоню тебе, — пообещал
Юлай.
Петровский убрал телефон и взглянул на часы. Без пятнадцати
десять.
— Поехали к главному врачу, — приказал он
Бубенцову, — и узнай, где живет прокурор области. Нужно будет нанести ему
визит. Я ничего не успел поесть, а вместо этого выпил сразу две рюмки водки.
Черт возьми. И еще пришлось целовать эту старую кошку.
За окнами было темно, и Петровский, закрыв глаза, задремал.
Бубенцов искоса поглядывал на шефа, удивляясь его неистощимой энергии. Он не
знал, о чем Святослав Олегович говорил с Трохиной, но видел, как его патрон
провожал главу местного суда. Даже поцеловал ей ручку на прощание. Бубенцов
искренне завидовал такому обаянию Петровского, умеющему убеждать людей за
считанные минуты и переманивать их на свою сторону.
— Вы ничего не поели, — осторожно напомнил он.
— Я же просил сделать мне бутерброды, — ответил
Петровский, не открывая глаз. — Пока буду разговаривать с этим врачом,
пошли в ресторан. Не нужно никаких разносолов, вполне достаточно хлеба, сыра,
помидоров.
— Мы уже все приготовили. Сейчас нам привезут. —
Бубенцов потянулся за мобильным телефоном.
— Не надо, — остановил его шеф, по - прежнему не
открывая глаз, — потом позвонишь. Сначала я пойду поговорю с этим
главврачом. На голодный желудок лучше думается, значит, разговор будет более
содержательным. И вообще учти, что, когда идешь на сложный разговор, от тебя не
должно пахнуть обедом. Кроме того, тяжелая пища давит на желудок, не дает
мозгам нормально функционировать.
Автомобили, подъехав к дому, остановились у небольшого
сквера. Петровский открыл глаза и вылез из салона автомобиля. Перед ним стоял
типовой двенадцатиэтажный дом.
— Он живет на восьмом этаже, — сообщил
Бубенцов. — Нам подняться всем вместе или привести его сюда?
— Что за дурацкие манеры, — поморщился Святослав
Олегович. — Это же врач, интеллигентный человек, а ты собираешься
врываться к нему ночью, как к уголовнику. Достаточно одной такой ошибки — и все
наши усилия насмарку Он сразу поймет, что мы представляем интересы Качанова. А
мне это-то совсем не надо. Я сам поднимусь к нему. Ждите меня здесь. И не
забудь про мой ужин.
В подъезде стоял неприятный запах, прочем, характерный для
большинства подъездов огромной страны. Петровский прошел к лифту и с
раздражением увидел объявление, извещающее жильцов, что лифт временно не
работает.
«Хотя бы извинились», — со злобой подумал Святослав
Олегович, поднимаясь по лестнице.
На восьмом этаже находились две квартиры. Он посмотрел
направо и налево. Табличек нигде не было.
«И эту старорежимную традицию с «табличками» давно
забыли, — с огорчением констатировал Петровский. — Как теперь
вычислить, какая именно квартира принадлежит Симоновым?»
Он выбрал более чистую дверь и позвонил. Ему открыла молодая
женщина лет двадцати пяти, одетая в джинсы и темный свитер.
«Обожаю провинциальные города, — отметил про себя
Петровский, — здесь люди гораздо более доверчивые. Вот даже не спросила,
кто пришел, а про «глазки» здесь, вероятно, и не знают, хотя тут тоже есть
преступность. Впрочем, в таких городах и в таких домах воры обычно не
появляются».
— Вам кого? — удивилась женщина, увидев
незнакомца.
— Это квартира Симоновых? — спросил он. —
Да, — кивнула она и крикнула куда-то в глубь квартиры: — Папа, это к тебе.
Из комнаты вышел мужчина лет пятидесяти в очках, мягких домашних брюках и
клетчатой рубашке. В руках он держал книгу Петровский скользнул по ней взглядом
и удивленно поднял бровь. Харуки Мураками «Охота на овец». Перед ним стоял
действительно интеллигентный человек. Мураками только начал входить в моду у
просвещенной публики столицы.
— Чем могу помочь? — поинтересовался Симонов.
Очевидно, его достаточно часто беспокоили по ночам, и он не удивился столь
позднему визиту незнакомца.
— Вы Игорь Сергеевич Симонов? — уточнил
Петровский, уже зная ответ на этот вопрос. Ему важно было оглядеться и
составить план предстоящего разговора. А заодно вспомнить, что он читал у
Мураками.
— Да, это я. С кем имею честь?
— Святослав Олегович Петровский из Москвы, представляю
Центральную избирательную комиссию.
