Журналист слыл, конечно, демократом, всегда голосовал за
демократические партии. Но поскольку жители Курска и области с большим
удовольствием отдавали свои голоса за коммунистов, у него не было никаких
шансов быть избранным в отличие от сельского учителя. И хотя Петровский был
уверен, что полностью контролирует ход предстоящих выборов, он решил на всякий
случай подстраховаться, вовремя подсказать избирательной комиссии, что
несчастный учитель в описи своего имущества не указал принадлежащего ему
покосившегося сарая рядом с домом. Дело, разумеется, передали в суд, который и
снял опасного соперника с выборов. Несмотря на грозные жалобы коммунистов,
судья, получивший двадцать тысяч долларов, согласился с доводами избиркома.
Теперь можно было прогнозировать абсолютную победу Качанова
уже в первом туре. Демократический журналист, даже без помощи Петровского,
наверняка бы ему проиграл. Пристрастия местных жителей были всем известны. В
первую очередь они голосовали за коммунистов, а в отсутствие таковых — за
представителей правящей партии. Качанов и представлял эту партию, которая
обещала поднять пенсии старикам, дать работу молодым и прибавить зарплату
учителям и врачам. В общем, бизнесмен мог выехать на волне ее популизма, а в
сочетании с организационными и финансовыми возможностями Петровского должен был
победить с огромным преимуществом. Все предварительные расчеты показывали, что
он наберет больше семидесяти процентов голосов, тогда как его соперник не
получит и десяти.
Вспомнив о Качанове, Петровский с удовольствием закрыл
глаза. Он справедливо считал выдвижение бизнесмена своей личной удачей. Из двух
миллионов долларов они уже потратили почти треть, и он справедливо полагал, что
оставшиеся деньги должны быть их бонусом за хорошую работу. До выборов
оставалось два дня, и Святослав Олегович командировал в Курск одного из своих
сотрудников, Павла Бубенцова, чтобы тот проконтролировал на месте ход дела.
Зато в Омске и в Башкирии, где агентство «Миллениум» опекало
других кандидатов, все шло не так гладко. В Омске они проталкивали кандидата от
правой партии, который пользовался поддержкой известного банка. Банк готов был
заплатить за него три миллиона долларов. Но, во-первых, не давал в качестве
аванса больше пятисот тысяч, а во-вторых, руководители банка, входящие в
финансовую корпорацию «Финойл», давно конфликтовали с губернатором Омска,
который был креатурой другой финансовой группы, и это могло сказаться на
выборах. Губернатор выдвинул своего ставленника — представителя правящей
партии, работающего директором крупного комбината. Если учесть, что большинство
избирателей, проживающих в трех поселках, трудились на этом комбинате, то шаг
губернатора следовало считать достаточно продуманным. Кроме этих двоих в
кандидаты были выдвинуты еще несколько человек. В Башкирии же все было с
точностью наоборот. Там выдвигался известный артист, на кандидатуре которого
настаивали коммунисты. Петровский никогда не стал бы бесплатно поддерживать
этого человека, но с такой просьбой к нему обратились представители крупнейшей
финансовой компании России. Дело в том, что артист — имел шансы стать не только
депутатом Государственной думы, но и членом Совета Федерации от Башкирии, а это
беспокоило очень влиятельных людей, в том числе и в правительстве. Было решено,
что он должен пройти в Государственную думу и не претендовать на верхнюю палату
и Петровскому заплатили за это достаточно крупную сумму.
Кроме выдвижения и поддержки перечисленных депутатов в
данный момент агентство занималось еще и выборами нового губернатора в одном из
сибирских округов. После внезапной смерти прежнего главы округа там назначили
новые выборы, которые должны были состояться через два месяца. Руководитель
«Миллениума» точно знал, что в борьбе за это место столкнутся представители
двух самых влиятельных финансовых группировок страны, и теперь терпеливо ждал,
когда к нему обратятся за помощью.
Когда раздался телефонный звонок, он, взяв мобильный
телефон, посмотрел на номер. Наконец-то Паша из Курска. Заранее улыбнувшись
хорошей новости, Петровский включил аппарат.
— Как дела, Паша? — радостно поинтересовался он.
И услышал в ответ глухой голос Бубенцова:
— Очень плохо, Святослав Олегович.
Только этого не хватало! Огромные деньги могли запросто
уплыть из его кармана.
— Что случилось? — рявкнул Петровский.
Водитель и помощник испуганно оглянулись на него.
— У нас ЧП, Святослав Олегович. — По всему
чувствовалось, что Бубенцов испуган расстроен.
— Говори, что у вас там происходит, — закричал
Петровский. — Неужели у Качанова нашли еще одну неучтенную судимость? Что
с ним?
— С ним все в порядке. Но наш журналист… Сегодня ночью
он поехал к сестре в деревню за молоком…
— Ну и что? Пусть сидит там хоть до выборов. Пусть хоть
в Африку ездит за носорогами. Выборы считаются состоявшимися, если придут хотя
бы двадцать пять процентов избирателей. Сам журналист нам больше не нужен.
Может находиться где хочет…
— Вы не поняли, — довольно невежливо перебил его
Паша, и от этого стало еще страшнее, — он не доехал до деревни. Машина, в
которой они ехали, столкнулась с рейсовым автобусом…
Для такого опытного человека, как Петровский, достаточна
было одной этой фразы. У него больно закололо в левом боку. Час от часу не
легче. Чтобы гарантировать победу Качанова, они убрали всех кандидатов, даже
этого придурковатого учителя. У него остался только один соперник — этот
журналист, который должен был триумфально проиграть. Но если он погиб,
бизнесмен не может участвовать в выборах единственной, безальтернативной
кандидатуры. Тогда все их старания окажутся напрасными. По закону Качанова
снимут с выборов, затем назначат для них другую дату, и начнется новое
выдвижение кандидатов.
— Господи ты боже мой! — тяжело вздохнув, прорычал
Петровский. — Он погиб?
— Еще нет. Но он сидел рядом с водителем в старом
«Москвиче». Автобус смял их в лепешку. Водитель погиб, а нашего журналиста
отвезли в реанимацию. Я только сейчас говорил с врачами. У него снесено
полчерепа, никаких шансов выжить. Но сердце пока еще бьется.
— Дуй в больницу! — закричал потерявший всякое
терпение Святослав Олегович. — Быстро в реанимацию! Заплати врачам, пусть
подключат этого придурка к аппаратуре, пусть сохранят его еще два дня. Только
два дня. Меня не интересует его голова. Пока бьется сердце, он считается живым,
и его не вычеркнут из избирательных бюллетеней. Ты меня понимаешь?
— Уже еду.
— Хорошо. Теперь слушай дальше. Если понадобится
пересадка сердца, значит, ты организуешь ему эту пересадку. Потребуется
пересадить голову — пересади голову.
— Чью голову? — испугался Паша.
— Свою, — заорал Петровский. — Если нужна
кровь, сдай свою кровь. В общем, делай, что хочешь, но только чтобы он жил. Еще
два дня. Всего два дня. Спасай его так, словно он твой родной отец. — Я
все понял, — прокричал Паша. Очевидно, он уже бежал к автомобилю.
