День третий
В столицу Башкирии летал небольшой самолет «Ту-134», в
котором было только восемь мест первого класса. Юлаю Абуталиповичу удалось
связаться с тремя ведущими журналистами и пригласить их совершить поездку в
Уфу. Однако на этот рейс оказалось лишь три свободных места в первом салоне,
которые в результате пришлось отдать приглашенным журналистам, а сам он,
Петровский и один из телохранителей, путешествующий с дипломатом, набитым
деньгами, с трудом разместились на довольно тесных местах в девятнадцатом ряду,
прямо у туалетов.
Юлай Абуталипович ворчал по этому поводу всю дорогу, но
Святослав Олегович лишь добродушно усмехался. Он еще не забыл тех времен, когда
летал в обычных самолетах, покупая самые дешевые билеты. Ему было все равно, в
каком салоне сидеть, хоть на полу в проходе, лишь бы скорее долететь. Почему-то
он вообще не боялся летать, твердо веря в свою судьбу.
Через три часа они приземлились в Уфе, в половине седьмого
утра по местному времени. Почему-то Петровский сразу подумал, что отсюда уже
гораздо ближе до Омска, чем от Москвы или Курска, хотя больше не собирался туда
наведываться.
Их встречали на двух машинах. Юлай Абуталипович заказал всем
прилетевшим лучшие номера в новой гостинице. Усаживаясь в салон автомобиля,
Святослав Олегович шутливо поинтересовался:
— Может, опять не будет номеров бизнес-класса? И нам
придется отдать наши номера журналистам, а самим разместиться в холле на
диванах?
— Нет, — рассмеялся Юлай, — здесь я настоящий
хозяин. Если, конечно, не считать президента Башкирии. А в случае чего не
пропадем — у моего брата прекрасный дом на берегу реки, он всех обеспечит
комнатами.
— Надеюсь, до этого не дойдет.
В гостинице они разместились в соседних люксах, и Петровский
отправился принять душ. К восьми часам утра он уже был готов ехать в больницу.
Журналистов повели вниз, в ресторан, завтракать. Святославу Олеговичу и его
заместителю завтрак подари прямо в номер.
— Удивляюсь, как ты выдерживаешь такое
напряжение, — признался Юлай. — Как подумаю о твоем графике за
последние два дня, мне становится плохо. Так нельзя, нужно когда-то отдыхать.
— Я получаю удовольствие от работы, — отозвался
Петровский, — мне нравится дело, которым я занимаюсь. Чувствую, что живу
по-настоящему Это какой-то потрясающий наркотик. Мне неинтересно существовать
как-то иначе. Но ты знаешь, я понял это только два дня назад…
— Что понял?
— Виктория прислала ко мне одну девушку. Зовут Надей. Я
хочу подготовить ее для нашего агентства. Тебе же известно, как нам не хватает
эффектных женщин, которые могли бы беседовать с политиками. А эта девочка мне
понравилась. Я решил проверить, соответствует ли она нашим требованиям,
попросил ее раздеться…
— Правильно сделал, — буркнул Юлай, продолжая
есть.
— Ну да. Я тоже так думал. И тут вдруг понял, что никак
на нее не реагирую. То есть абсолютно никак.
— И ты из-за этого переживаешь? — изумился
Юлай. — Не мог же ты на рабочем месте, в кабинете расслабиться. Ничего
страшного, вот привезу как-нибудь таких девочек, что они тебе быстро настроение
поднимут. И все остальное…
— Я не об этом, — поморщился Петровский. — Мы
ведь не проституток готовим, а нормальных женщин, которые должны уметь
разговаривать с нужными нам людьми. Своего рода специалистов по мужской
психологии. Но я сейчас не об этом. Понимаешь, я вдруг понял, что перестал
интересоваться женщинами. Вообще перестал. Нет, они меня по-прежнему волнуют,
но не так, как раньше. Я стал более сдержанным, мне гораздо больше интересна
моя работа, чем встреча с очередной смазливой мордашкой.
— Юлай Абуталипович перестал есть, испуганно посмотрел
на своего руководителя и друга.
— Тебе нужно почаще видеться с женой, —
посоветовал он. — И вообще будет лучше, если ты завтра полетишь к ним в
Лондон. Немного там отдохнешь…
— У меня с женой все в порядке, — улыбнулся
Петровский. — Ты не понимаешь, о чем я говорю. У меня нет никаких проблем
с женщинами, я нормальный мужичина. И у меня не поменялась сексуальная
ориентация. Просто мне больше не нужны дешевые проститутки и случайные встречи.
Наверное, сказывается возраст.
— Какой возраст? — завопил Юлай. — Тебе
только сорок пять. У меня дедушка в шестьдесят два женился. Ты совсем с ума
сошел от работы. Я же говорю, что тебе нужно отдохнуть.
— Ничего ты не понял. — У Петровского пропал
аппетит. — Наверное, у меня обычный кризис среднего возраста, а ты все
беспокоишься о моих сексуальных расстройствах. — Он поднялся и пошел
одевдться.
Юлай поспешил за ним, так и не взяв в толк, что же волнует
патрона.
По дороге в больницу Петровский позвонил Бронштейну.
— Голосование началось, — сообщил Леонид
Исаакович, — пока все идет нормально. У нас уже десять часов. Где вы
сейчас находитесь?
— Рядом, в Уфе.
— Разве у нас там тоже проблемы? — озабоченно
спросил Бронштейн.
— Нет, но наш известный народный артист попал в
больницу из-за аппендикса. Я подумал, будет правильно, если мы все навестим его
и пожелаем ему скорейшего выздоровления. Вместе с журналистами, —
многозначительно добавил Святослав Олегович.
— Изумительная мысль! — тут же оценил Леонид
Исаакович. — Он может победить даже в первом туре, если ваша информация
пройдет по одному из центральных каналов, Не говоря уже о реноме нашего
агентства.
Петровский усмехнулся. Бронштейн понимает все с полуслова.
Он попрощался и набрал номер телефона Бубенцова.
— Слушаю вас, — отозвался Паша сонным голосом.
— Ты что, спишь? — удивился Петровский.
— Нет, конечно, — сразу проснулся Бубенцов. —
Я сейчас в нашем предвыборном штабе.
— Врешь, наверно, — добродушно заменил шеф. —
Спишь на кровати, а меня пытаться обмануть. Который у вас час?
— Только семь утра, — жалобно сообщил Паша
— Ты проверил бюллетени?
— Да, там три фамилии. Можете не беспокоиться. Они
успели внести Седых. И тело Нечипоренко пока у нас… Семья журналиста ночью
начала его искать, но мы объяснили, что ему решили сделать переливание крови в
другом месте. Старушка-соcедка нам очень помогает, я думаю дать ей еще
несколько тысяч…
— Надеюсь рублей, а не долларов, — проворчал
Святослав Олегович. — Что еще?
— Дверь Симоновых открыли, — доложил Паша. —
Долго извинялись, но похоже, они не очень переживали. А этому учителю я решил
подарить породистого щенка, очень хорошего.
— Зачем?
— Я понял, историк вам очень понравился.
— Правильно понял. Только сам ему на глаза не
показывайся. Он тебя уже знает, как кабанчик герцога.
