— Вот дура, — засмеялся Святослав Олегович. —
Пусть проверяет, она уже ничего не сможет сделать.
— Но она страшно ругается, — сообщил
Бубенцов. — Придумала, что у покойного вырезали мозг. Требует, чтобы врачи
провели экспертизу.
— Если требует, пусть проводят, — согласился
Петровский — Только скажи этой дуре, что мозг еще никому не пересаживали. Она
может стать первой, если хочет. Мы пересадим ей коровий мозг, чтобы она больше
соображала. Нельзя с таким скудным воображением работать парикмахером. Она
может зарезать мужчин, когда их бреет.
— Она женский парикмахер, — понял наконец
настроение шефа Павел Бубенцов.
— Значит, спалит волосы своим клиенткам. —
Петровский увидел, что открылась дверь и Инна внесла на подносе ужин. Он глянул
на часы и спросил: — Почему так поздно?
— В первый раз привезли холодный суп, и я потребовала
увезти, — пояснила секретарь,
— а во второй раз все нормально. Вы будете что-нибудь
пить? Сок или минеральную воду?
— У нас есть хороший коньяк? — неожиданно
поинтересовался Святослав Олегович.
Поднос в руках Инны чуть дрогнул. Она внимательно посмотрела
на своего руководителя. Впервые за столько времени он поинтересовался
алкоголем.
— Что-нибудь случилось? — спросила она, несмело
улыбнувшись.
— Нет, — ответил Петровский, — просто у меня
сегодня хорошее настроение.
Инна поставила поднос на столик и вышла из кабинета.
Святослав Олегович вспомнил про телефон, который положил на стол. Снова взял
его.
— Паша, — спросил он, — ты еще на линии?
— Конечно, — ответил Бубенцов.
— Пока нет никаких предварительных итогов нашей
операции?
— Никаких, — ответил Паша, — но я думаю,
Качанов пройдет.
— Если учесть, что мы купили и прокуратуру, и
суд, — согласился Петровский.
— Что вы говорите? — не понял Паша.
— Ничего. Какой у Качанова номер? Хочу ему позвонить.
Бубенцов продиктовал номер телефона. Петровский записал, но
затем поднялся и прошел к другому столу, где стоял поднос с едой. Суп был
достаточно горячий. Не успел он отхлебнуть несколько ложек, как появилась Инна
с бутылкой французского коньяка «Хенесси».
— Откуда? — удивился Петровский. — Неужели у
тебя в приемной спрятан такой дорогой коньяк? Вот уж никогда бы не подумал.
— Нет, — сказала она, — я взяла эту бутылку
из кабинета Юлая Абуталиповича. Позвонила ему в Уфу и получила разрешение.
Святослав Олегович тихо захохотал. После стольких дней
томительного ожидания наступила обычная релаксация. Он взял рюмку, посмотрел на
бутылку. И неожиданно спросил:
— А почему нет второй рюмки?
— Вы кого-то ждете? — уточнила Инна.
— Нет. Но в одиночку напиваться глупо. Пойди принеси
вторую рюмку и сядь рядом.
Секретарь, не изменившись в лице, вышла из кабинета. Через
минуту вернулась с рюмкой в руках. Он разлил коньяк.
— За наше агентство, — сказал Петровский, поднимая
рюмку, — за наш успех.
— За ваш успех, — искренне отозвалась она. И
выпила рюмку до дна.
Он попробовал языком коньяк и затем залпом выпил, хотя
помнил, что коньяк, особенно такой дорогой, так пить нельзя. Его нужно
смаковать, пробовать на вкус и наливать не в рюмки, а пузатые бокалы, чтобы
согревать янтарную жидкость теплом своих рук. Но в его кабинете не было пузатых
бокалов. Он никогда не позволял себе пить на работе. Для этого существуют
рестораны и бары.
— Святослав Олегович, — неожиданно обратилась к
нему Инна, — можно задать вам один вопрос?
— Один можно, — кивнул он, снова разливая коньяк
по рюмкам.
— Давно хотела вас спросить, — она явно смущалась, —
зачем вы раздеваете всех женщин, прежде чем принять их на работу? Ведь вы
можете выбрать для этого самых лучших специалистов. Раньше я думала, что вы
сексуальный маньяк, вуайерист, но потом поняла, что они вас даже не волнуют. И
вы раздеваете всех, от двадцати и до шестидесяти. Почему? Почему вы это
делаете? И почему вы не раздеваете мужчин? Или на них вы вообще не хотите
смотреть?
— А может, я поклонник какого-нибудь африканского божка
и смотрю на тела своих сотрудниц, чтобы предохранить себя от ведьмы или другого
колдовства? — рассмеялся Петровский.
— Я вас серьезно спрашиваю.
— Если серьезно, то это самое настоящее испытание. И не
очень приятное. Не каждая женщина согласится. Но несогласных мы здесь не
держим. Дело не в том, что я хочу посмотреть на женщину, ты верно заметила, что
я на них даже не смотрю. Дело в ее готовности переступить некую грань,
отделяющую порядочного человека от человека вообще. Я очень уважаю порядочных
людей, но на работе мне нужны сотрудники, не имеющие представления о
собственных моральных ценностях и абсолютно доверяющие мне. Вот, собственно, и
все мои критерии. Хочешь, расскажу тебе, как подбирает актрис в свои фильмы
великий режиссер Тинто Брасс? Ты не поверишь, но он лично рассказывал мне об
этом. Брасс заставляет раздеваться женщин догола, а затем бросает монету.
Актриса должна поднять монету находясь спиной к режиссеру. И вот по этим
критериям он выбирает женщин для своих фильмов. Согласись, рядом с ним я просто
невинное создание.
— По сравнению с ним конечно, — буркнула Инна.
Петровский доел суп и открыл вторую тарелку. Там была
запеченная утка. Он посмотрел на Инну.
— Делим утку пополам, — решительно произнес
он, — иначе я не буду есть.
— Хорошо, — согласилась она, — давайте
половину. Я тоже с утра ничего не ела.
Они вместе съели утку и выпили полбутылки коньяка. После
чего Инна собрала поднос и вышла из кабинета. Петровский вернулся за стол и
снова набрал номер Бубенцова.
— Нет пока предварительных итогов? —
поинтересовался он.
— Еще не получили, — виновато сообщил Паша, —
но ждем. Как только получим результаты, сразу вам перезвоню.
— Хорошо. Как там решилась проблема вдовы?
— Повезла тело обратно в больницу «Скорой
помощи», — ответил Бубенцов. — Сколько мы ее не уговаривали, она нас
не слушает. Говорит, что будет требовать провести экспертизу трупа. Железная
баба. Как он с такой стервой жил? Она все боится, что из него что-то вырезали.
На кой он нам нужен?
— Действительно, надо было отрезать что-нибудь на
память, — грустно пошутил Петровский. — Это у нас первый такой
случай. Теперь будем называться агентством похитителей трупов.
— Разве можно говорить такое по телефону? —
испугался Бубенцов.
— Теперь все можно, — усмехнулся
Петровский. — Выборы закончились. Нечипоренко был в списках, а когда
именно он умер, пусть теперь волнует его жену. И наш революционный историк был.
