— Желаю убедиться, что женщина, которой я собираюсь
предложить руку или, на худой конец, сердце, — подтвердил ее догадку
Милованов, — это подлинник, а не фальшивка! Для этого мне нужны…
сравнительные тактильные ощущения.
С этими словами он протянул руки с растопыренными пальцами в
Люсину сторону. Та неловко отпрыгнула и… налетела на Агнию Альбертовну Жузич,
которая как раз вела Люду Горенок к лестнице на второй этаж, позвякивая ключами
от своего рабочего кабинета.
Милованов качнулся, потерял равновесие, испустил хриплый
крик вспугнутой ночной птицы, и дородная Агния Альбертовна, не успев и глазом
моргнуть, очутилась в его пьяных объятиях.
— Нахал! — крикнула она и ударила Милованова по
голове раскрытой ладонью. — Пошел прочь! Прочь!
— Какой бюст!.. — восторженно пробормотал
фотограф, не в силах оторваться от созерцания неожиданно обретенного
сокровища. — Поистине королевский… Больше, чем у нашей уборщицы… Скажите,
п‑жал‑ста, он настоящий?! Вам туда ничего не подкладывали?
— Ах, ты, хамлюга бородатая! — пуще прежнего возмутилась
Агния Альбертовна, дрыгая туловищем, потому что Милованов ни за что не хотел от
нее отцепляться.
Люда Горенок, ахая и охая, бросилась вызволять своего шефа
из неприятной ситуации. Она обхватила его сзади обеими руками за талию и теперь
изо всех сил тащила назад.
— Этот бюст тоже липовый! — неожиданно решил
Милованов, и его косые глаза сверкнули неподдельным гневом. — Его слишком
много. Не может быть, чтобы столько тела сосредоточилось в одном месте!
Агния Альбертовна взвизгнула и дрыгнулась еще раз, очень
мощно. Милованов чавкнул, как вантуз, и отлепился от нее, завалившись назад.
Именно в это время неизвестно откуда возник Свиноедов с двумя бокалами
шампанского в руках.
— Что за шум, а драки нет? — спросил он, глядя по
очереди то на Люсю, то на Агнию Альбертовну. Они обе были красные, как будто их
облили томатным соком, и бурно дышали.
Эта пьяная скотина! — грозным голосом объяснила ему
возмущенная Жузич, указав перстом на Милованова, который находился в
вертикальном положении только благодаря усилиям Люды Горенок. Глаза его
разбежались в разные стороны. — Он на меня напал!
— Так‑так, понятно.
Агния Альбертовна вырвала у арт‑директора из рук бокал
шампанского и выпила его одним духом. Прислушалась к себе, потом, игнорируя
сопротивление, отняла второй бокал и отправила его вслед за первым. После чего
продолжила повествование:
— Он налакался до поросячьего визга…
— Узнаю своего коллегу.
— Упал на меня, ткнулся своим рылом мне в декольте…
— Возмутительно.
— Потом он меня всю обслюнявил и еще хрюкал прямо в
ухо!
— Как я вам сочувствую.
— В общем, вел себя, как свинья! — подытожила
Жузич. — Кстати, вы кто?
— Свиноедов.
— Издеваетесь?! — гневно крикнула Агния
Альбертовна. — На меня нападают, а вы издеваетесь?!
Она повернулась к Люде Горенок, которая прислонила
гениального фотографа к ближайшей колонне и с тревогой ждала — упадет или не
упадет.
— Идемте, милая, нам пора. Мы и так изрядно
задержались. А вы паяц! — сообщила она арт‑директору, оставшемуся
стоять с двумя пустыми бокалами в руках.
— Но его фамилия действительно Свиноедов, —
звонким голосом сказала справедливая Люся.
— Ну да? — не поверила та. Пожевала губами и
нравоучительно заметила: — В нашей стране носить подобную фамилию просто
аморально. Обещайте, молодой человек, что смените ее на что‑нибудь более…
— Вегетарианское, — подсказал тот.
— Грибоедов, — неожиданно четко выговорил
Милованов и захохотал.
Хохот его был таким громким и заразительным, что привлек
внимание группы людей, среди которых находилась и Белоярова. Она повернула
голову, сразу заметила пьяного фотографа, а рядом с ним пунцовую Агнию
Альбертовну. Сообразила, что подчиненный попал в историю, и выдвинулась на
место происшествия, чтобы расставить все по своим местам.
— Люся, ты не забыла календарь? — спросила она,
подойдя и погремев ледяными кубиками в бокале. — Пеструхин — новый человек
в холдинге, мне нужно наводить мосты… Я хочу завязать с ним дружеские
отношения. Полагаю, ты трезвая? Тогда вот что. Возьми Милованова и выведи его
на улицу.
— Но там холодно! Надо пальто взять…
— Не надо, — отрезала Белоярова. — Вам хватит
двух минут. Давай‑давай, выводи его. Мороз быстро приведет его в чувство.
Еще не хватало, чтобы он плясал тут цыганочку с выходом. Отдай мне календарь и
твою сумочку, я подержу.
Милованов покорно поплелся за Люсей, которая провела его
мимо охранников в предбанник и вытолкнула на заснеженное крыльцо. На улице было
жутко холодно, и от разгоряченного фотографа мгновенно повалил густой пар. Он
растерянно огляделся по сторонам, потом издал длинный собачий вой, обхватил
себя руками за плечи и гневно спросил:
— Ты что, Антипова, охренела? Живого человека — на
мороз!
— Мне Белоярова приказала…
— А если бы она тебе приказала шишки грызть?!
— Какие шишки? — растерялась Люся.
— Прочь с дороги!
Милованов бросился к двери, мечтая попасть обратно, в
благословенное тепло холла, но охранники его не пустили.
— Ваше приглашение, — потребовали они.
— Да я только что выходил, вы что?!
— Приглашение.
— У меня пиджак внутри остался, а там — все! И
приглашение ваше идиотское тоже.
— Ничего не знаем.
— Антипова! — заревел фотограф. — Сделай так,
чтобы меня пустили назад!
Появилась синяя Люся в блестящем пиджачке и с пустыми
руками.
— Сумочка… — растерянно сказала она. — У Аллы
Антоновны осталась. А приглашение у меня вообще Свиноедов забрал.
— Наше приглашение у Свиноедова, — сообщил
фотограф охранникам, но те только рассмеялись ему в лицо.
— Мало вас тут шляется, пьяных, — сказали они. —
Знаем мы этот номер. Выскакивают из машин голые и делают вид, что только что
вышли. А ну‑ка, валите отсюда!
Простояв несколько минут в предбаннике, Милованов самую
малость протрезвел и мрачно сказал:
— Думаю, нам нужно поискать еще один вход. Ничего другого
не остается.
Когда Белоярова отправилась «строить» фотографа, ее недавние
собеседники некоторое время молчали, приканчивая свои коктейли.
— Очаровательная женщина, — сказал наконец Евгений
Иванович Зимин, глава холдинга «Витязь», куда входил и завод игристых вин,
генеральный спонсор журнала «Блеск». За его плечами был жестокий тридцатилетний
жизненный опыт, навсегда оставшийся на лице. Невысокий рост этот человек
компенсировал взглядом свысока, а непрезентабельную фигуру — идеально
подобранным костюмом.
