— Открывай! — приказала она главному охраннику,
подтаскивая к двери первого дебошира, которого она коварно дернула за галстук,
повалила на пол и стукнула лбом о мраморную плитку. Теперь она держала его
одной рукой за шиворот, другой — за ремень штанов. Лицо ее покраснело от
натуги, и под платьем прорисовались рельефные мускулы.
Тот послушно открыл дверь, и Клара выбросила свою жертву в
предбанник. Двое оставшихся продолжали бороться. Откуда им было знать, что она
отлично боксирует и знает несколько приемов, позволяющих вывести мужчину из
строя в считаные секунды?
— Я сказала! — снова крикнула Клара,
возвращаясь. — Убирайтесь с нашего праздника! — Подумала и добавила:
— Эй, вы.
После этих слов она очень быстро разметала «каскадеров» и
тоже выбросила их из холла. Зрелище вышло безумно впечатляющим. Публика бурно аплодировала.
Клара отряхнула руки и махнула еще один коктейль с водкой, ловко схватив его с
подноса проносившегося мимо официанта. Потом подошла к поверженному Пеструхину,
которого все обходили стороной, присела на корточки и похлопала его по щекам.
Он неохотно ожил и посмотрел на нее глазами разбуженного младенца — ясными и
счастливыми.
— Вставайте, граф, — сказала Клара. — Рассвет
уже полощется.
— Кто полощется? — не понял Пеструхин, садясь и
прислоняясь к колонне спиной. — А вы кто?
— Я ваша добрая фея. Поднимайтесь с пола, там
сквозняки. А то отморозите себе что‑нибудь, что еще может кого‑то
порадовать.
— У меня ничего такого нет, — слабым голосом
ответил Пеструхин, становясь на четвереньки, а потом поднимаясь в полный рост.
— Ну да? — не поверила Клара. — Первый раз
встречаю эдакого скромника.
— Мне бы… На диване полежать.
— Где же я вам диван возьму? — удивилась она и
обескураженно огляделась по сторонам. — Здесь даже стульев раз, два — и
обчелся. И все они заняты какими‑то гнусными типами.
— Наверху, — сообразил Пеструхин. — На втором
этаже. Отведите меня туда.
Клара молча обняла его за талию, дав почувствовать, какие у
нее сильные руки, и потащила к лестнице. «Пациент» всю дорогу молчал, пытаясь
привести в порядок мысли. Он, безусловно, здесь работает. Он помнит, что
наверху есть множество уютных кабинетов и какой‑то из них принадлежит
ему. Но какой? И как его, собственно, зовут?
Пеструхину было странно, что он не помнит своего имени.
Однако признаваться в том, что допился до беспамятства, было стыдно. Удар в
живот был столь стремителен, что выпал из его сознания, и потому он его в I
расчет не принимал. Каскадеры тоже вылетели у него из головы, оттого‑то
бедолага все списывал на «кровавую мэри», перемешанную с вермутом.
Клара честно дотащила пострадавшего до второго этажа. По
дороге она насвистывала бодрый мотив и делала шумные выдохи.
— Ну вас к черту, — наконец сказала она, свалив
его на первый же диван, встреченный ею в коридоре второго этажа. — Дальше
сами решайте, что делать.
Коридор был длинный, хорошо освещенный, с реалистичными
пейзажами и натюрмортами на стенах — вазы, розы, стога, деревья, яблоки и
дохлые утки. Еще здесь стояли банкетки, фикусы в горшках и этажерки с
журналами. Пеструхин со стоном припал к подголовнику, радуясь тому, что его
разгоряченная щека касается холодной кожаной обивки.
— Хочу в свой кабинет, — плачущим тоном
пробормотал он и протянул ключ на кольце, к которому не было приделано никакой
опознавательной бирки.
— Где он? Где кабинет? — спрашивала Клара, тормоша
Пеструхина изо всех сил. Тот попискивал и отбивался.
Тогда Клара попробовала воткнуть ключ в замок ближайшей к
ней двери. Ничего не вышло — замок чудесным образом перемещался, оказываясь все
время в разных местах. Когда Клара наклонялась, она видела два одинаковых
отверстия — слева и справа. Тогда она прицелилась и воткнула ключ ровно между
ними. Ключ не подошел. Она переместилась к следующему кабинету, затем к
следующему. Таким манером она ушла довольно далеко от своего подопечного, и
вдруг за одной из дверей услышала горький женский плач.
Клара считала себя сильной. Если кто‑то обижал женщин,
она приходила в совершеннейшее неистовство, зная, что не каждая способна
защищаться. Однако будучи пьяной, она была готова постоять не только за себя,
но и за других.
Находилась она, разумеется, перед кабинетом Зимина, который
как раз сделал Анжелине прощальный подарок и жестоко рвал с ней отношения.
Однако Анжелину отношения устраивали, и она пыталась сохранить статус‑кво.
Сначала она язвила и наскакивала, потом начала рыдать. Зимину это надоело, и,
чтобы прекратить концерт, он высказался очень‑очень резко. Знай Евгений
Иванович, КТО его подслушивает, возможно, он и воздержался бы от обидных слов.
Но он не знал и говорил то, что считал нужным.
Когда, промокшая от злых слез, Анжелина, прихватив подарок,
выбежала в коридор, она даже внимания не обратила на высокую рассерженную даму,
болтавшуюся поблизости. Просто оттолкнула ее плечом, вихрем пронеслась к
лестнице и исчезла навсегда. Клара же налегла на дверь всем своим весом, и
когда Зимин через некоторое время тоже захотел выйти, она его не выпустила.
Услышав, что с той стороны громко дышат, он сердито крикнул:
— А ну! Кто там такой сильный и смелый? Отойдите
немедленно. Я хочу выйти!
— Фиг тебе, — немедленно ответила Клара. —
Ишь, какой! Думаешь, ты будешь бабе всякие гадости говорить, и тебе все с рук
сойдет? Негодяй! Посиди там, подумай о своем поведении.
Зимина уже много лет никто не называл негодяем.
По крайней мере, в глаза. Он раздраженно хмыкнул и схватился
за мобильный телефон. Его шофер Андрюша сидел внизу, в серьезном черном
автомобиле. Когда случались неприятности, Андрюша выполнял функции
телохранителя, для этого у него были все необходимые данные.
— Андрюша, — сказал Зимин, как только его
соединили. В его голосе ясно читалось удивление и раздражение. — Меня тут
взяли в заложники…
Договорить он не успел. Клара Шурьянова ворвалась в кабинет
и выбила у него из рук телефон одним мощным ударом. Потом подобрала телефон с
пола и со злорадным выражением лица отключила.
К несчастью для всех, Андрюша в этот момент взошел на
крыльцо офиса — выкурить свою вонючую сигаретку. В машине он себе такого не
позволял, чтобы не пропитать неподобающим запахом эксклюзивные сиденья цвета
слоновой кости. Компанию ему составил один из охранников, карауливших вход, и
двое вертлявых журналистов, вечно рыщущих в поисках сплетен по тусовкам и
вечеринкам.
— Алло, босс! — кричал Андрюша, выронив сигаретку
изо рта на запорошенное снегом крыльцо. — Что значит — взяли в заложники?!
Тусклые глаза журналистов загорелись голодным огнем. Свежая
гадость — что может быть прекраснее? Поэтому когда взъерошенный Андрюша
бросился за помощью, они сели ему на хвост.
