Майя остановилась перевести дух, но Сильвестр ее поторопил:
— Уж продолжай, пожалуйста.
— И тут, — Майя сделала таинственную паузу, —
снова вмешался Его величество случай. А именно: дама оставила Люде свой
телефон. Ведь что интересно — все предыдущие женщины для этой ресторанной
рекламы растворились без осадка. Милованов их приводил, снимал, уводил — и все.
С Людой они практически не общались, разве что несколько фраз относительно
внешности и кое‑что в процессе съемки. Но съемка была, по словам той же
Люды, абсолютно примитивная — раз‑раз, и готово. Никакого фотоискусства.
Вот. А эта, из последней рекламы, сама спросила, не поможет ли Люда ей с
макияжем перед каким‑то там торжеством — то ли свадьба подруги, то ли еще
что. В общем, что‑то типа мастер‑класса. Люда ведь действительно
мастер своего дела.
— Выходит, наша модель оставила ей свои
координаты? — уточнил Сильвестр.
Телефоны — мобильный и домашний. А Люда поделилась ими со
мной. Действительно, пусть женщина заработает денег. Кто же против? Зовут ее,
кстати, Валерия, Лера. Так что вот, держите. — Майя протянула Бессонову
бумажку с накарябанными на ней цифрами. — Я попросила Люду ничего не
говорить Милованову. Так, на всякий случай. Что вы теперь намерены делать?
Звонить Валерии? Да, и между прочим, вы даже не объяснили мне, для чего все это
надо.
— Не будем упреждать события. Скажу тебе другое —
сейчас настало время для совместных действий с официальными структурами. Пора
заманить к нам Половцева. С этой задачей ты справишься лучше меня, в этом я
совершенно уверен.
— Н‑да?
— Понимаешь, старший лейтенант — это прыщ, который
постоянно зудит. А ты оказываешь на него противовоспалительное действие.
Шуба с сюрпризом. Кто вы, мистер Нифонтов?
Алла Белоярова вошла в свой кабинет, не раздеваясь —
секретарши на месте не было, а на столе надрывался телефон.
— Да. Белоярова.
Она привыкла говорить резко. Никогда не знаешь, на кого
наткнешься. В крайнем случае, тон можно и смягчить. Но быть милой с первых же
слов довольно глупо. И недальновидно.
В трубке некоторое время было тихо. Тишина казалась
странной, насыщенной чьим‑то присутствием. Алла помолчала, вслушиваясь в
наполненный дыханием и жизнью эфир, потом более осторожно сказала:
— Я вас слушаю.
— Это ты? — тихо спросил мужской голос. Он был
таким близким и ярким, что Алла непроизвольно вздрогнула. — И ты не
боишься телефонных звонков?
Комок темного страха вполз Алле за шиворот и обнял ее за шею
мягкими лапами. Она не ответила — просто потому, что дышать стало нечем.
— Я по‑прежнему здесь, — продолжал
вкрадчивый голос. — Я рядом с тобой. И ты от меня не спрячешься, имей в
виду. Никуда не спрячешься.
Трубка захлебнулась короткими гудками, и Алла медленно
положила ее на место. Ее била дрожь. Во время разговора свободной рукой она
сжимала в кармане шубы маленькую картонку — и всю ее помяла. Машинально
вытащила на свет, расправила, покрутила в руках, перевернула и изумленно
моргнула. Картонка оказалась визитной карточкой с потрепанными углами. Похоже,
ее долго таскали в кармане. «Василий Петрович Нифонтов», — было написано
на ней. Ниже шел номер телефона — и все. Поразило Белоярову не столько то, что
она понятия не имела, кто такой Нифонтов. На обратной стороне визитки,
наискось, размашисто и явно впопыхах было написано: «Позвони мне. Вопрос жизни
и смерти».
Алла придвинула к себе кресло и опустилась в него. Достала
из сумочки сигареты, прикурила и глубоко затянулась. Пальцы до сих пор дрожали,
однако вид пистолета, лежавшего рядом с косметичкой, немного ее успокоил. «Кто
такой этот Нифонтов?» — стала размышлять она, загнав свой страх поглубже в
подсознание. Думала‑думала, но не придумала ничего стоящего. Однако
приписка, сделанная от руки, не давала ей покоя. Что, если она все же знает
этого типа? Не по фамилии, а в лицо? И он рассчитывает на ее помощь? Вопрос
жизни и смерти… От балды такие вещи не пишут. Вероятно, у него что‑то
случилось, он сунул визитку ей в шубу и теперь ждет звонка. Если это не какая‑то
ошибка.
Алла не привыкла оставлять дела недоделанными, слова
недосказанными, мысли незавершенными. Она скинула шубу на соседний стул,
придвинула к себе телефон и, помедлив, набрала номер, диктуя его себе с визитки
вслух. Не сразу, но ей ответил довольно бодрый голос. Фоном к нему шел уличный
шум, близкие голоса, короткие автомобильные гудки.
— Василий Петрович? — деловито спросила Алла.
— Он самый. А это кто? Кто говорит‑то?
По одной короткой фразе можно было сразу определить, что тип
с визитки не входит в круг ее знакомых. У него был простецкий выговор и тот
веселый оптимизм в голосе, который свойствен лишь людям, живущим простой и
понятной жизнью.
— Белоярова.
Вместо того чтобы сказать: «Я что‑то не припоминаю»,
абонент по‑детски удивился:
— А кто вы такая?
— Не знаю, что и ответить, — в голосе Аллы появились
иронические нотки. Она поняла, что пустила стрелу мимо цели. Глупая ошибка,
которую теперь нужно как‑то исправить. Ей было жаль времени и досадно,
что она, как маленькая, купилась на этот самый «вопрос жизни и смерти». —
Сегодня утром в кармане своей шубы я обнаружила вашу визитную карточку.
«Свалявшуюся и грязную», — хотела добавить она, но
сдержалась. На том конце провода сопели и думали.
— Мою? — наконец удивился Нифонтов. — У меня
уже сто лет, как… Подождите, — искренне озадачился он. — В кармане шубы,
говорите? А на карточке было что‑нибудь написано?
— Было, — с прежней иронией, но уже слегка
нервничая, ответила его собеседница. И процитировала: — «Позвони мне. Вопрос
жизни и смерти». Это вам о чем‑нибудь говорит?
— Господи! — неожиданно заорал на том конце
провода невидимый глазу Нифонтов. — Неужели это вы?! Та цыпочка из ночного
клуба? Вы меня точно должны помнить. В гардеробе я стоял, когда вы шубу
снимали. Я по всему залу вас разыскивал! А потом написал вам такие вот слова,
чтобы вы, значит, мне позвонили. Разве я мог такую цыпочку упустить?
У Аллы стало сухо в желудке, как бывало всегда перед
очередным приступом гастрита. Гастрит обострялся, когда она нервничала.
— Я думал, вы про меня и забыли! — продолжал
фонтанировать Нифонтов. — Рад, рад, что ошибся. Значит, Белоярова? А звать
как?
— Алла Антоновна, — резко ответила та.
Она немедленно рассердилась. Из‑за какого‑то
идиота придется несколько дней сидеть на диете! А то и лекарства пить. И почему
она так беспокоится? Желудок сжимался, как резиновый мячик, из которого
выпускают воздух. Этот тип сказал: «Цыпочка из ночного клуба». Следовало
немедленно развеять ужасные подозрения, возникшие на периферии сознания.
