— Разумеется. Но это еще не все. Знаете, кто инициатор
«клубничных» татуировок?
— Кто?
— Люда Горенок, ассистентка Милованова. Вся фотосессия
— их, от идеи до воплощения. Но «присваивала» сотрудникам определенные
татуировки именно Люда.
— Как вам удалось это выяснить?
— Ну, я же все‑таки руководство, тем более
временно исполняю обязанности главного редактора. Да, и еще один момент. К вам
скоро приедет редакционный курьер, привезет запечатанный конверт. Вы в
ближайшее время будете дома? Ох, дурацкий вопрос! Так вот, в конверте — мой
ежедневник, в нем — желтого цвета закладка, не спутаете. Посмотрите, что на
заложенной странице написано. Это Алла Белоярова писала. И позвоните.
Когда курьер привез конверт, Майя принесла его в кабинет и
спросила:
— Можно мне тоже посмотреть?
— Почему ты спрашиваешь? Мы же работаем вместе, —
удивился Сильвестр. — Секретов от тебя у меня нет. Пожалуй, я могу
спрятать от тебя коробку конфет, чтобы ты не объелась. А в остальном…
Они извлекли на свет толстенький, исписанный убористым
почерком ежедневник и раскрыли на той странице, которую Клебовников отметил
закладкой. На странице крупно и красиво было написано: «Коля, это была
клубника?»
Майя и ее босс долго рассматривали запись, потом уставились
друг на друга в немом изумлении. Сильвестр немедленно перезвонил Клебовникову и
принялся бомбардировать его вопросами:
— Когда вы это увидели? Почему вы молчали? Почему не
сказали милиции? Что это значит? Почему вы прислали ежедневник мне?
— Я запись обнаружил только сегодня. Незадолго до
смерти Аллы в ее кабинете состоялись переговоры с нашими партнерами. Мы
изнурительно долго слушали одного типа, который отличался невероятным
заднудством. Я сидел с раскрытым ежедневником на коленях. Алла незаметно
протянула руку, взяла его, перевернула несколько страниц и что‑то
написала. Ну, знаете, как это делают школьники на уроках, когда учитель
объясняет новую тему. Потом нас отвлекли, ежедневник закрылся, и я об этом
напрочь забыл. А сегодня позвонили те самые партнеры, и я неожиданно вспомнил…
Полистал ежедневник и нашел эту запись. Если честно, я не понял, что она
означает.
— Вы уверены, что здесь почерк Аллы?
— Абсолютно. Кроме того, я видел, как она это писала.
* * *
Стас Половцев приехал весьма оперативно и с порога
потребовал:
— Показывайте.
Потом положил ежедневник на стол и стал внимательно
рассматривать страницу, на которой, среди множества мелких каракулей,
предположительно являвшихся нормальным почерком Клебовникова, выделялась
строчка, написанная крупно, красиво и твердо: «Коля, это была клубника?»
Полюбовавшись на нее и полистав ежедневник, Стас
поинтересовался:
— Что сам он говорит?
— Почти ничего. — Сильвестр пересказал историю с
переговорами. — Что она имела в виду, он не знает. Даже не обратил
внимания, а потом и спросить забыл. Смысл этой строки для него темен.
— Интересно, интересно, — протянул Стас. —
Теперь хорошо бы убедиться, что почерк принадлежит именно Белояровой. Ладно, я
попрошу графолога посмотреть… Кто‑то должен будет мне бутылку. Кстати,
какого черта вы выложили Клебовникову мою клубничную версию? С ума сошли?
Разбазариваете следственную информацию направо и налево. Мы так
недоговаривались.
— Он в редакции был самым близким для Белояровой
человеком, мог что‑нибудь знать. Кроме того, нам же хотелось выяснить —
чья идея с татуировками. Вам могли всего и не сказать. К тому же эта слежка. Я
решил с помощью вашей версии немного разговорить Клебовникова.
— Да уж, он разговорился на всю катушку. Вот и думайте
теперь, что делать с этой чертовой клубникой. Сам придумал, сам не рад.
— Будем надеяться, что клубничный след приведет нас
туда, куда нужно, — бесцветным голосом ответил Сильвестр.
Майя знала, что он говорит таким голосом только в тех случаях,
когда еще не пришел к определенному выводу. Стас между тем поднялся и бодро
направился в коридор за курткой.
— Я с вами забегался, честное слово. Может, вам стул
выделить в моем кабинете? Дело быстрее пойдет.
— Во‑первых, у вас нет собственного кабинета, —
заступилась за босса Майя, следуя по пятам за старшим лейтенантом.
— А во‑вторых, — добавил Сильвестр, —
ваши коллеги выкурят меня оттуда в прямом смысле этого слова.
— Тогда черт с вами, оставайтесь в своей норе. Хотя
ради вас я мог бы объявить в отделении месячник борьбы с неприятными запахами.
— Когда будут результаты? — спросил удаляющуюся
кожаную спину Сильвестр.
— Позвоните мне завтра к вечеру, — скрываясь за
дверью, ответил Половцев.
На следующий день, и даже не к вечеру, а уже днем старший
лейтенант, который мог, когда хотел, быть очень настойчивым, получил
заключение. Фразу «Коля, это была клубника?», обнаруженную в ежедневнике
Клебовникова, написала Алла Белоярова.
Люда Горенок и клубничная версия
Когда Половцев впервые озвучил свои плодово‑ягодные
наблюдения, Сильвестр не придал им особого значения — любопытно, однако бывают
в жизни совпадения еще более странные и экзотичные. Именно случайные
совпадения, а не система координат, определив которую, можно найти убийцу. Но
запись в ежедневнике Клебовникова заставила его по‑иному взглянуть на
клубничную версию Стаса. «Коля, это была клубника?» Из двух человек, способных
пролить свет на причину и смысл загадочного вопроса, один мертв, а второй не
понимает, что сие может означать.
Когда Майя вошла в кабинет Бессонова с телефонной трубкой,
он задумчиво разгуливал по комнате и негромко, но отчетливо напевал: «Ягода
клубника нас к себе манила». Причем народный шлягер был извращен Сильвестром не
только поэтически, но и музыкально.
— Вас. Половцев, — прервала Майя творческое
хулиганство шефа. — Возбужден. Вероятно, с похмелья.
— Я все слышал, — заявил Стас Бессонову,
приложившему трубку к уху. — Это — клевета. Я не пью уже несколько дней. К
тому же — абсолютно спокоен. Думаю, стоит вплотную заняться этой Горенок.
Допросим ее, как следует, глядишь — что‑то и всплывет.
— Допрашивать рано, — категорично заявил
Сильвестр. — Сначала нужно расспросить по‑дружески. А если вы сразу
допросите, там от души одно пепелище останется. Дайте хоть немного времени,
чтобы понять, что эта Люда за человек, чем живет, дышит, и так далее.
Пожалуйста, — не стал возражать Стас, — у меня и
других дел полно. Исследуйте личность. Я вам могу исходные данные подбросить.
Сильвестр такому предложению обрадовался, но справка,
которую передал ему Половцев, оказалась практически бесполезной бумагой.
Содержащаяся в ней информация позволяла утверждать лишь то, что Людмила Горенок
— женщина, в тюрьме не сидела, правительственных наград не имеет. Короче
говоря, документ носил до отвращения общий характер и помочь Сильвестру никак
не мог. Пришлось Бессонову взяться за дело с другого конца, не официального.
