Время приближалось к полудню, когда Петра Зейбольд представила уже разрозненные экземпляры своего фотоальбома. Нет ничего приятнее, чем после двух часов просмотра более или менее профессионально сделанных фотографий увидеть город в утренней дымке. Весь этот туман, лежащий на тополиных аллеях, которые тянутся вдоль берега реки, все эти поля, коричневые, как какао, с трюфельно-черными полосками борозд! Эти картины вызывали легкое чувство голода, который между тем охватил почти всех присутствующих.
Хойкен был очень доволен. Встряска, сделанная в самом начале заседания, заставила сотрудников работать значительно усерднее, что так и соблазняло снова подражать известному драматическому писателю. В общих чертах программа предварительного просмотра была завершена. Каждые полгода это была икона, на которую молилось все издательство, итог бесконечных обсуждений, уточнений, интриг и компромиссов, о которых ни один посторонний человек не должен был даже догадываться. Последовательность: заглавие, количество страниц, автор, рекламные лозунги с их бесстыдными преувеличениями и, прежде всего, собственные тексты предварительного просмотра, которые умудрялись обкорнать книгу до плана содержания, когда сотни страниц «увариваются» до фразы «Две подруги много времени провели в пути», — все это приводило, в конце концов, к мучительному конструированию и только в редких случаях — к легкой органичной конструкции.
Теперь каждый желал высказаться и только и ждал своей очереди. Всем хотелось подвести итог или заострить внимание на каком-нибудь вопросе. Хойкен видел, что с каждой минутой активность сотрудников возрастает и конференция неоправданно затягивается. Когда он уже собирался сказать заключительное слово, дверь позади Петера Осткампа вдруг открылась. Петер обернулся, и все посмотрели на вошедшего мужчину. Тот медленно, не обращая ни на кого внимания, пересек комнату с таким видом, словно совсем немного опоздал. Подойдя к Георгу Хойкену, он занял место рядом с ним во главе стола. Все смотрели на братьев и ожидали, как они будут между собой общаться.
— В заключение еще неожиданный гость, — произнес Хойкен, улыбаясь, чтобы его гнев был не так заметен. Он подумал, что если сейчас не закончит, Кристоф испортит успешный итог всей конференции, ведь ему плевать на этих людей. С другой стороны, это очень похоже на брата. Если он почувствует себя уязвленным, то может отреагировать совершенно непредсказуемо.
— Пожалуйста, продолжайте, я вам не помешаю, — сказал Кристоф, как будто его присутствие здесь было чем-то само собой разумеющимся.
Хойкен почувствовал, как горячая волна ударила ему в голову. В детстве все было гораздо проще: Георг отвечал на нахальные выпады Кристофа парой шлепков, которые быстро и окончательно ставили младшего брата на место, и тот никогда не защищался. Кристоф уползал в детскую комнату, как крот в нору, где долго не мог угомониться, выкрикивая угрозы. «Уже тогда каждый из нас решал свои жизненные проблемы по-своему», — думал Хойкен.
— К сожалению, вы слишком поздно пришли, господин Хойкен, — сказал вдруг Байерман, словно говорил не от себя, а от имени всех присутствующих.
— Да, жалко, — сказал Герман Патт. — Вы пришли слишком поздно. Мы вам с удовольствием представляем бестселлер будущей весны.
— «Быстрое свершение», — сказал Норберт Волле, еле сдерживаясь от смеха. — Это книга, мимо которой не пройдет ни один читатель.
Началась кутерьма, как на детском дне рождения. Все говорили, обращаясь к соседу и стараясь превзойти друг друга в остроумии. Серьезные люди, которые несколько минут назад читали свои рефераты, превратились в шутников. «Яд логики», «Изнанка Прованса»… «Никогда редакторы не бывают столь изобретательны, — подумал Хойкен, — как тогда, когда они дурачатся и позволяют себе шутить над своим собственным делом. Жаль, что этой виртуозности нельзя найти практического применения. Самокритичные рекламные лозунги, тексты, пародирующие планы предварительного просмотра, — почему это до сих пор никому не пришло в голову?»
Хойкен высморкался в носовой платок, как бы демонстрируя свою неспособность унять развеселившуюся толпу. Потом он медленно поднялся и попрощался со всеми одной-единственной короткой фразой, которую никто бы не понял более ясно, чем они. Коридоры, лифт, столовая — есть так много возможностей продолжить любое заседание и прокомментировать его. Все устремились к выходу, желая поскорее рассказать своим коллегам о том, что услышали на конференции. Сильный акцент в начале и очень сильный в конце. Лучшего Хойкен и желать не мог.
Кристоф остался сидеть, закинув ногу на ногу, погрузившись в раздумья. Хойкен собирал со стола свои вещи с таким видом, как будто ничего особенного не произошло. Так как брат не двигался с места, Георг спокойно спросил:
— Что ты еще запланировал на сегодня?
— Я? — удивился Кристоф. — Разве это интересно, что я еще на сегодня запланировал? Кажется, здесь никого не интересует, о чем я думаю и что я запланировал.
— Прошу тебя, — сказал Хойкен, — не утрируй. Ты сам знаешь, как это бывает, когда дело идет к концу, а тут кто-то приходит и нужно начинать все сначала. Они устали, собирались уходить, перед глазами уже стоял обед и кофе на десерт.
Последний шаг будет таким: в узком кругу, с двумя-тремя сотрудниками, еще раз детально просмотреть программу. Еще ничего не знает Дипгес. Он должен в любом случае принимать в этом участие. Кроме него, Волле и Ротгербер. Итак, сбыт, реклама и печать. Соберемся, к примеру, как-нибудь вечером в «Рассвете». Хойкен еще никогда так не делал, он всегда избегал вечерних совещаний с сотрудниками и не задумывался над этим. Сейчас он заговорит по-другому, он представит дело так, будто эта идея пришла ему в голову случайно, и сразу добавит, что поймет, если они захотят провести свой вечер по-другому.
Может быть, это их разозлит, а может, заинтригует — встретиться поздним вечером и узнать его с другой стороны. С сыном патриарха в «Рассвете», за тарелкой супа с кислой капустой или порцией жареной говядины с яйцом — это довольно заманчиво. Почему бы не пожертвовать для этого одним вечером? Ханна Ротгербер придет, он в этом почти уверен. Она достаточно умна и не пожалеет одного вечера для отпрыска своего шефа. Волле придется сделать над собой усилие и вести себя при встрече сдержаннее. Дипгес наверняка придет в любом случае, но перед этим будет долго обдумывать, как вести себя за столом. Не стоит заказывать слишком много пива и, конечно, никаких бобов с салом и соленой картошкой, возможно, пирог со шкварками и салат или, лучше всего, кёльнская отбивная, слегка поджаренная говядина со сметаной и к ней жареный картофель. В детстве отец часто водил их в воскресенье после обедни в «Рассвет». Обычно он заказывал столик в углу зала. Поначалу мама еще ходила с ними, но отец всегда потешался над женщинами, которые сидели в ресторане, потягивая минеральную воду, возле своих мужчин, пьющих пиво. Собор и «Рассвет», как долго Хойкен не был ни там, ни там! Странно, что он по каким-то неясным причинам от этого отвык, а сейчас возвращается снова, волнуясь и радуясь одновременно.
