— До встречи, господин Радонский.
Огурцов отключил телефон и подумал:
«Черт тебя принес. В Москве делать нечего? Дались тебе эти похороны. А в них ли дело? Не повод ли это для встречи, на которой мне придется отчитываться за деньги, выделенные на объект? Их потрачено немало, результатов же практически нет. Вряд ли они будут к моменту встречи.
Хорошо, что дело назначено на сегодня. Надо будет сказать об этом, иначе придется тупо оправдываться за бабки, потраченные впустую. Приличная их часть осела в моем кармане, но говорить об этом, наверное, не стоит. Народный избранник не одобрит такое вот нецелевое использование его средств.
Ладно, не в первый раз. С Радонским шутки плохи, но сейчас, на данный момент, он ничего не сможет сделать. Начатое дело не остановить, а за деньги спросить можно и позже».
Огурцов набрал номер администратора кафе.
— Толя?
— Доброе утро, Алексей Михайлович.
— Как у тебя дела?
— Все нормально, через час открываемся.
— Сегодня кафе не работает, понял?
— Нет, извините!
— Кафе сегодня не работает. Персонал отпусти, но оставь повара и сам будь на месте. Осмотрись вокруг на предмет подозрительных личностей. У меня встреча с депутатом Государственной думы.
— Позвольте узнать, когда? В какое время?
— Не знаю, как получится. Повару быть в готовности быстро приготовить изысканный обед.
— Но что именно?
Огурцов повысил голос:
— Достал ты меня, Толя! Откуда я знаю, что захочет депутат? Готовь продукты и все что надо для разных блюд.
— А напитки?
— Пошел ты к черту! — Огурцов отключил телефон, бросил его на стол.
В кабинет вновь зашла Екатерина с подносом в руках и сказала:
— Ты так кричишь, Леша, что соседи наверняка слышат.
— Плевать.
Он взял чашку, сделал глоток, обжегся и выронил посуду. Кофе залил стол.
— Твою мать, Катька, ты это специально?
— Что специально? Кофе сварила? Да, по твоему же распоряжению.
— Уйди!
— А это, — она указала на стол, — пусть так и остается.
— Убери!
— Так убрать или уйти?
Огурцов сжал губы и выдал:
— Сначала убрать, потом уйти. Что непонятно, дура?
— Теперь уже и дура.
Но нагнетать и так напряженную обстановку Екатерина не стала. Себе дороже выйдет. Она не знала, какой приговор ей вынес любовник. Иначе многое пошло бы по-другому.
Она принесла салфетки, промокнула, вытерла стол, все бросила в мусорку, забрала поднос с чашкой, и виляя задницей пошла к выходу.
У дверей обернулась и спросила:
— Еще кофе сделать?
— Исчезни!
— Без вопросов, босс.
— Не к добру это, ох и не к добру, — пробормотал Огурцов.
Приехал Моренко, занес в кабинет огромный венок. Охранник Манин тащил букет цветов.
— И какого хрена сюда? — сказал Огурцов — Ты бы, Юра, в кабинет еще и гроб приволок бы.
— Но, Алексей Михайлович, я выполнил ваше распоряжение.
Хозяин усадьбы потер виски.
— Извини, Юра, нервы. Убери это в холл, а лучше сразу в багажник машины. Отъезжаем в 9.20. Как раз к десяти будем у храма. И переоденься в траурное, со мной в церковь поедешь.
— Да, Алексей Михайлович.
Уланов с Голевой выехали из дома отставного майора в начале восьмого. Часа через два они были у поворота на Коринку.
— Далеко отсюда тебя встречали бандиты? — спросил Роман.
— Километрах в двух. Там еще грунтовка в лес уходит.
Уланов посмотрел на часы и сказал:
— Заедем туда, время еще есть.
— Зачем?
— Посмотрим место, может, что интересное найдем, а нет, так велосипед забрать надо. Или ты решила бросить его?
— Нет. Пригодится.
— Ну вот! — Роман повернул налево, сбросил скорость, объезжая колдобины. — Ну и трасса! Ничего не скажешь, наша власть так заботится о дорогах, что лет через десять их попросту не останется. Кроме федеральных. И какого хрена мы выбираем губернаторов, глав районов, депутатов? Чтобы они разворовывали бюджет, отпущенный на эти самые дороги?
Голева улыбнулась и сказала:
— Странно от тебя это слышать, Роман.
— Почему?
— Ты же в недавнем прошлом боевой офицер. Воевал по приказу этой власти, ее интересы защищал, а сам критикуешь.
— Я и раньше ее критиковал. Но выполнять долг перед Родиной и защищать интересы чинуш высокого ранга — вещи совершенно разные. Родина — это святое. И потом, я присягу не власти давал, а народу.
— Но чиновники-то у нас откуда берутся? Народ их выбирает.
— Ты мне, Вера, еще расскажи, как именно это делается. У нас побеждает тот, за кого правильно голоса считают. И народ здесь ни при чем.
— Вот здесь это было, — воскликнула Голева.
Уланов остановил машину. Они вышли из салона.
Майор осмотрелся и проговорил:
— Место подобрано профессионально, и с шоссе не видно, и из Коринки не слышно. Помешать мог только случайный проезжий, но на это шансов мало. Так, давай свой велосипед вытаскивай, а я по грунтовке в лес пройду.
Уланов быстро нашел место, где разворачивался внедорожник, определил, как действовали бандиты. В принципе примитивно, но в той ситуации иного и не требовалось. Отморозкам надо было всего лишь запугать женщину, что и удалось. Но это в итоге сыграло против них. Всякому давлению есть предел. Бандиты, похоже, его не просчитывали, были уверены в полной безнаказанности.
Он вышел на дорогу. Вера стояла с велосипедом у машины. Колеса спущены. Уланов осмотрел их.
— Прокололи заточкой. Зачем? Опять-таки лишние действия. Бандиты могли обойтись и без этого. Да, они уверены в своей безнаказанности. Это часто губит даже профессионалов.
Он с трудом запихнул велосипед в багажник, развернул «Рено» и повел к шоссе, с него въехал в село.
Голева показала, где медпункт. Около него отставной майор и остановился. Они зашли в помещение, разделенное на три комнаты — прихожую, приемный покой и смотровой кабинет. Повсюду стерильная чистота, порядок. Вера следила за своим рабочим местом. Она переобулась в тапочки, надела халат, шапочку, в которой смотрелась довольно смешно.
Уланов улыбнулся.
— Что?.. — спросила Голева.
— А шапочка обязательна?
