Она попыталась приластиться к Огурцову, но тот крикнул:
— Все. Больше не хочу. А значит, ничего не будет. Вали в ванную, одевайся и езжай на хату. Там собирайся. Тебя отвезут в Москву, к Артуру. С ним оторвешься.
Молодая женщина бросила одеяло на Огурцова и пошла в ванную. Бывший глава администрации слышал, как она плескалась под душем. Он присел на край кровати, сбросил на пол одеяло. Катька придет и уберет.
Алексей Михайлович встал, подошел к окну, хотел было раздвинуть шторы, но тут сработал сигналом вызова его сотовый.
«Кому это не спится?» — подумал Огурцов, скривился, но глянул на экран мобильника и сразу же напрягся.
Номер абонента был скрыт, а это значило, что звонил Радонский. Но почему в такое время? Хотя на часах уже почти девять.
— Доброе утро, Максим Ильич.
— Доброе ли, Леша?
— Вполне.
— Что у тебя?
— Балласт убрали. Все получилось как по нотам. Приходили «гости», говорили с прислугой. Ушли ни с чем. Из Коринки все собираются уезжать, выставляют на продажу участки. Мы скупим их через третьих лиц.
— Сколько еще продлится эта катавасия?
— Ну, Максим Ильич, вы же знаете, в каких условиях приходится работать.
— Меня это мало волнует, — заявил Радонский. К весне пансионат должен быть готов. Ты это понял?
— Да, я все помню. В мае завоз мебели, оборудования и… торжественный пуск в эксплуатацию.
— Да, ты уж не забывай, для кого предназначен этот пансионат. Любой из этих людей может по макушку вбить тебя в асфальт.
— Я все помню, Максим Ильич. Сейчас возьмем паузу, пока местные разъедутся, потом перебросим технику и людей «Бритиса» в Коринку. Возможно, потребуется дополнительная рабочая сила и, естественно, финансирование.
— Ты только начни. Будут тебе и финансирование и гастарбайтеры.
— Лучше со специальностью строителей.
— Каких получишь, с теми и будешь работать. У меня все. Звонить только в случае необходимости. Удачи.
— До свидания, Максим Ильич. — Огурцов отключил телефон.
В спальню вошла Екатерина, обидчиво поджала губы, собрала свою одежду, разбросанную по комнате, нацепила ее на себя и спросила:
— Ты мне денег дашь?
— Сколько?
— Тысяч пятьдесят.
Огурцов усмехнулся и заявил:
— А ты заработала эти деньги? Поедешь к кавказцу, он тебя всем обеспечит.
— А как же шубка, обещанная тобой?
— Будет тебе шубка, — он достал из кармана брюк, валявшихся в кресле, четыре пятитысячные купюры, бросил на кровать, — а сейчас возьми двадцать тысяч. Хватит.
— Мне надо больше.
— Иди отсюда. Я позвоню Артуру, скажу, чтобы он тебя встретил.
— Но без шубки я не поеду!
— Пошла вон, — заорал Огурцов.
Екатерина схватила деньги, сумочку и выбежала из спальни. Послышались ее торопливые шаги по холлу, хлопок двери, и все стихло.
Он тоже принял душ, побрился, надел чистые брюки, новую рубашку. Потом Алексей Михайлович прошел в кабинет, где его ждали помощник Моренко и начальник охраны Басалай. Их доклады сводились к тому, что происшествий не случилось.
Огурцов позвал горничную. В кабинет вошла женщина лет тридцати, аккуратная, опрятная.
— Кофе на всех! — распорядился босс.
— Что-нибудь еще?
— Пока нет.
— На завтрак будет омлет, Алексей Михайлович.
— Хорошо. Работай.
Горничная вышла.
— От Следственного управления мы отбились. Местный райотдел беспокоить нас вряд ли будет, — проговорил Огурцов. — Но… начальник РОВД, подполковник Гарин выделил фельдшерице охрану и машину. На решение вопроса с ней может уйти много времени. А мне только что звонил депутат, требовал ускорить процесс. — Он повернулся к Басалаю и спросил: — У тебя, Ринат, выхода на начальника РОВД нет?
— Нет, Алексей Михайлович. На него ни у кого выхода нет. Он здесь временно, дабы пройти карьерную ступень и отправиться на повышение. Гарин не станет связываться с местными проблемами, когда ему светит генеральская должность. Но постоянно держать своего водителя при фельдшерице он тоже не будет.
— И сколько ждать? — недовольно спросил Огурцов.
Басалай ответил довольно резко:
— Ну не валить же еще и водителя начальника РОВД! Тогда менты вконец озвереют и так землю рыть начнут, что нам мало не покажется. Дело по участковому они долго не закроют. Убийства своих людей менты не прощают.
— Никто и не говорит, что надо валить еще одного полицейского. Достаточно будет как-то напомнить фельдшерице тот душевный разговор на дороге.
— Надо было хату ее спалить к чертям собачьим сразу после базара, — заявил Басалай. — А теперь в Коринку соваться стремно. Новый начальник РОВД выставил между Сантово и деревней мобильный патруль ППС.
— И с чего бы такие заботы о какой-то фельдшерице?
— А хрен его знает, Алексей Михайлович, сам не пойму.
Горничная принесла кофе. Все принялись смаковать ароматный напиток.
Басалай же продолжил:
— Конечно, ночью можно обойти патруль лесом, спалить хату Голевой, а заодно и этого придурка Кузьмича, но что это даст? Бумаги на собственность остаются у них. Только себе хуже сделаем.
— Палить пока ничего не будем, — сказал Огурцов, — но надо придумать, как еще раз пугнуть фельдшерицу, чтобы это стерва пошла на попятную.
— Как ее напугаешь, если рядом мент?
— Ну не постоянно же он в медпункте?
— Это, Алексей Михайлович, никто не проверял.
— Так надо проверить.
— Ехать в Сантово, это точно засветиться перед ментами, — сказал Басалай и посмотрел на Огурцова.
— Ты насчет бабы и Кузьмича думай. Агеевы согласились на переезд. Вот только теперь нам придется приличную хату им давать, селить в барак уже не получится. Да и Кузьмичу тоже, но ничего, это не критично. Тем более что хаты у нас есть. В дальнейшем не только все наши затраты окупятся. Прибыль в сотни раз перекроет их.
— Но тогда и фельдшерицу нет смысла трогать, — сказал Басалай. — Если все уедут из деревни, эта баба что, одна там останется? Нет, конечно. Да и как медработник она нужна в Сантове. А раз так, то там ей подберут жилье. Село большое, не бедное.
Огурцов откинулся на спинку кресла и заявил:
— Мне нужны земли, и этим все сказано.
— А если упрутся Кузьмич с фельдшерицей? — спросил Басалай. — Какие указания на этот случай?
Огурцов повысил голос:
