– Нет, – честно призналась я.
Степан вынул из портфеля айпад и положил на стол.
– Работкин по моей просьбе переслал предсмертную записку Кирилла. Вместе с ней прилетела и бумага, которую составил следователь.
– Ага, – кивнула я, – он дело закрывал.
Степа открыл письмо.
– Читай подпись.
– Зотов Рафаэль Рафаэлевич, – прочитала я, – значит, делом занимался ваш брат?
Элина опять наполнила свою чашку.
– Тебя удивляет, что Работкин очередной стол не заметил на картине? А меня нет.
Я еще раз посмотрела на экран.
– Он должен был вспомнить, что ваше отчество и фамилия совпадают с данными следователя.
Хозяйка начала нарезать вафельный торт.
– А от меня-то вы чего хотите? Конкретно. Узнать, кто книгу написал? Не знаю.
Дмитриев взял из рук хозяйки тарелку.
– История с похищением Любы нам кажется…
– Похищение! – перебила Элина. – Мда! Степан, если ты абсолютно точно обещаешь ухаживать за моей могилой, я расскажу кое-что.
– Я за вашим захоронением в любом случае ухаживать буду, расскажете вы или утаите правду, роли не играет, – сказал Дмитриев, – помню, как вы в детстве мне помогали.
– Ты хорошим мальчиком рос, – похвалила его учительница, – просто присмотра не было, дружил с плохими ребятами. Классический пример ребенка одинокой матери, у которой в голове лишь одна забота: где денег взять на прокорм сына? С Любой другая история. Мы ведь очень дружили с Ксенией, она меня обнимала, целовала, мурлыкала: «Без тебя, родная, никуда!» Но потом… Ладно, давайте по порядку.
Глава 22
– Познакомились мы в Мексике… – начала Элина.
– Где? – удивилась я.
– Понимаю, почему вы изумляетесь, – кивнула Зотова, – в советское время один раз в Болгарию на отдых слетать для обычного гражданина был праздник. О нем до старости вспоминали. Но даже в те годы были люди, которые работали за рубежом. Мне очень повезло. Отец служил в МИДе, занимался подбором кадров для школ в посольствах и консульствах СССР. Мысль пристроить куда-нибудь за границу любимых детей у него созрела давно. Папа понимал: в Европу, Америку нам не попасть. Туда поедет родня и друзья более высокопоставленных чиновников, чем он. И что остается? Индия, Китай, Ближний Восток, Латинская Америка. Мысли у отца текли исключительно в финансовом направлении. Он хотел, чтобы отпрыски получали хорошие деньги. Для меня папа выбрал Мексику, сказал, когда я пошла в пятый класс:
– Хочешь получить свою квартиру? С прекрасной мебелью?
Я кивнула, папа продолжал:
– Тогда с завтрашнего дня учишь испанский. Получаешь в школе аттестат с одними пятерками. Поступаешь на филфак, зарабатываешь диплом учителя русского языка и литературы. И я тебя отправлю в Мехико или куда-нибудь в Латинскую Америку. Прослужишь там лет пять, вернешься, в обычной школе детям в мозг стихи Пушкина годок повбиваешь, и снова в загранкомандировку. К сорока годам ты будешь упакована лучше всех: квартира полная чаша, дача, машина, сама одета-обута, валютный запас захован. Вот тогда я умру спокойно, моя Элечка будет обеспечена.
– Муж и дети в программу не входили, – не выдержала я.
Элина постучала пальцем по столу.
– Тараканова! Перебивать некрасиво.
– Извините, – смутилась я, – случайно вышло!
– По поводу твоего замечания, – продолжала Элина, – тут надо учитывать реалии времени. В СССР и мужчинам, и женщинам в первую очередь предписывалось работать. Баба должна была в двадцать выйти замуж, родить двоих детей, сдать их в ясли и пахать! Личное отодвигалось на второй план. Но отец твердил: «Не вздумай до тридцати лет замуж выходить. Пойдут дети, пеленки… Пропадешь у плиты и корыта. Заработай денег. Тогда наймешь поломойку, которая за тебя грязную работу выполнять будет». Я план отца в жизнь воплотила. В школе стала золотой медалисткой. В университете за пять лет ни одной четверки, бессменный комсорг курса. Диплом, ясное дело, с отличием. Тема: «Преподавание русского языка и литературы соотечественникам в испаноязычных странах». Ну и как такую умницу за рубеж не отправить? Папа пошептался с кем надо, и я очутилась в Мексике, правда, не в столице, в другом городе.
Элина засмеялась.
– Заграница меня ошеломила. Все другое: еда, одежда, обычаи, люди… Очередей ни за чем нет. Богатые кварталы подавляли роскошью. В бедные я не совалась, нас сразу предупредили: там очень опасно. В классе четыре ученика, все дети дипломатов. После уроков делай что хочешь. Не жизнь, а сказка. Единственное, что угнетало: отсутствие друзей. Я-то была активная комсомолка, привыкла в гуще народа вариться. А в Мексике очутилась в тихом болоте. Учтите, я была молоденькая, остальные наши женщины значительно старше, они не работали, приехали с мужьями. Учительница свободна, штампа в паспорте нет. И кто из баб с юной свиристелкой дружить будет? Кто в свой дом ее пригласит? Кто мужу соблазн подсунет? Не было таких. Чтобы не тосковать, я стала по Мексике путешествовать, по музеям ходить. Еще помогала разным специалистам, которые из Москвы прилетали, артистам, археологам. Переводчицей при них состояла. Генконсул только радовался. Свалится ему из столицы на голову группа танцоров, гастроли у них в Мексике, надо соотечественникам толмача обеспечить и администратора, который с гостиницей договорится, с шофером автобуса, сопроводит приезжих повсюду. А где сотрудников взять? Нету лишних. Свои заняты на службе. И тут я: здрассти, на все готова! Виктор Николаевич меня через пару месяцев стал звать «Аленький цветочек». Почему? Потрясешь цветок, и все желания исполнятся. Я от тоски была чрезмерно активна в работе, день-вечер-ночь готова носиться, лишь бы мысли об одиночестве в голову не лезли. А потом в консульство пришла балерина, Ксения. Вернее, приехала на шикарном авто. Одета лучше некуда, драгоценности горят-сияют. И принимал ее не какой-нибудь атташе последний, а сам генконсул с почетом. Они на веранде чай пили. Я на кухню зашла, смотрю, повариха кофе варит, ну и спросила:
– У нас гости?
Кухарка мигом сообщила:
– Ксения заявилась, прима местного театра. Любовница господина Мигеля Диаса. Ты ей постарайся понравиться. Она очень влиятельная. Нашепчет своему мужику в ухо, что Элина на нее косо глянула, и тебя в Москву выпрут.
Я решила танцовщице на глаза не показываться, у меня о ней сразу резко отрицательное мнение сложилось. Любовница какого-то Диаса! Фу! Она определенно противная. И отправилась я цветочки поливать, которые у ворот посадила. Развела я подкормку в лейке, она жутко воняла, пошла по дорожке. Глядь, фря идет на каблуках, вся стройная. Тропинка узкая. Балеринка вежливо:
– Добрый день.
Я в ответ:
– Здравствуйте, – и шаг в сторону сделала, чтобы краса ненаглядная мимо просвистела.
