– И каким образом Ксения Петровна могла поверить, что Соня ее дочь? – недоумевала Настя. – Женщины настолько похожи?
– Ничего общего внешне, – отрезал Шкатулкин. – У Викуловой жизнь сложилась не лучшим образом. После смерти родителей она избавилась от дачи, потом от квартиры. Чем зарабатывала на жизнь, не известно. Но вот вам интересное видео.
Юра щелкнул пультом. На экране появилось изображение пожилой дамы.
– Добрый день, – произнес за кадром голос Степана, – уважаемая Серафима Ивановна, можете объяснить, где мы с вами сейчас беседуем?
– Эй, эй, – занервничала Люба, – это подстава! Бабка умерла! Погибла при взрыве!
Шкатулкин остановил запись и тоном дворецкого, который возмущен поведением курьера, нагло прошедшего в барские покои, произнес:
– Любовь Сергеевна, а вы откуда знаете о кончине Серафимы?
– По телику передавали, – быстро нашлась младшая Гасконина.
Юра почесал нос.
– Прошла такая информация на канале «Желтуха». Да она неверная. Однако странно, что вы, создательница журнала, который постоянно перепечатывает чужую брехню, верите всем сообщениям канала «Желтуха». Сделайте одолжение, просто послушайте. И все ваши сомнения испарятся.
Юра нажал на кнопку. Изображение ожило.
– Вы приехали ко мне в гости в Тверскую область, – неожиданно звонким голосом ответила старуха, – я живу в прекрасном доме, за мной ухаживает семья Михайленко. Я отдала им свой участок земли в Подмосковье. Там больше гектара. Ваня, глава семьи, возвел… Впрочем, это неинтересно.
– Прошел слух, что вы погибли при взрыве в пожаре, – продолжал Степа.
– О, да! – засмеялась его собеседница. – Когда я узнала о своей «смерти», обрадовалась: значит, долго проживу. Меня Господь спас. В тот день я поехала к врачу, взяла с собой паспорт, другие документы. Просидела в очереди несколько часов, опоздала на электричку, очень расстроилась. Но делать было нечего, устроилась на скамейке, замерзла. Денег в обрез имела, их в вокзальном кафе только на стакан чая «с пустом» хватило. Мама моя так говорила: «с пустом», то есть пустой чай, без сахара, хлеба. Буфетчица по имени Катя меня пожалела, угостила пирожком, мы разговорились, она пустила меня в служебную каморку. Я там на топчан легла. Утром домой приехала… А там пепелище!
Серафима махнула рукой.
– Не буду долго болтать. В полиции паспорт увидели, поняли, что ошиблись, жива Косточкина. Но из газет и телевидения уже сообщение не вернуть. Я не волновалась. Родственников у меня нет, некому рыдать по Симе. Ну а потом опять в Москву покатила, мне, как погорелице, временное жилье было положено. Зашла к той буфетчице, рассказала ей, что опоздание на электричку мне жизнь спасло. А она спросила, сколько у меня земли, ее зять и дочь ищут участок. И вот теперь живу у нее. И счастлива.
– Вы помогали мужу в исследованиях?
– Да. Только не хочу ничего рассказывать.
– У меня всего два вопроса к вам.
– Вы заплатили мне за разговор. Я хочу на эти деньги купить сыну Кати и Миши (считаю мальчика своим внуком) компьютер. Я обязана ответить. Я не отказываюсь. Но не очень хочу вдаваться во все подробности.
– И не надо. Вопросы не касаются сути метода. Скажите, Лев Николаевич замораживал, так сказать, ненужные эмбрионы?
Серафима засмеялась.
– Что вы, голубчик! До этого муж не додумался. И… ну… вы, наверное, читали материалы дела, знаете, по какой причине Лев оказался… э… в заключении. Эмбрионов не было вообще. Зачатие вне организма женщины у него ни разу не получилось. Идея гениальна, просто из-за чужой злобы Лев Николаевич не успел разработать свой метод.
– Знаете Софью Алексеевну Викулову?
– Так сразу и не вспомню.
– Она была у вас домработницей. Потом поверила сообщению о гибели хозяйки и более к вам не приезжала.
Серафима Ивановна издала смешок.
– Помощница по хозяйству? Да у меня денег на кефир не было. О какой домработнице может идти речь? И жила я на отшибе. От станции, где электрички тормозили, ехать на автобусе полчаса до деревни Гивеево, а от нее восемь километров пешком. Это ж какую нужду надо испытывать, чтобы ко мне кататься? Не было у меня прислуги, и заплатить мне было нечем! Да и не барыня я! Нехитрые пожитки сама в корыте стирала. Комнату, в которой жила, сама подметала. Остальные помещения закрыла, не ходила туда.
– То есть вы не знаете Софью Алексеевну Викулову? Она у вас не работала?
– Конечно, нет!
– Еще вопрос. Пара Гаскониных долго ходила по врачам, им говорили, что они здоровы. Но дети у них не получались. Однако стоило Ксении пару раз съездить в вашу лабораторию, и произошел нужный эффект. Сергей Николаевич был не болен.
Серафима улыбнулась.
– Вот такие у нас врачи. Да, она совершенно здоровая была. И он тоже. Умные доктора знают: иногда у жены и мужа бывает несовместимость. Чтобы вам стало понятнее, объясню примитивно. У Ксении, грубо говоря, аллергия на мужа. Его сперма ей никак не подходит. Подобный казус случается не так уж редко. И, как вы понимаете, зачатие тогда невозможно. Выйди эта женщина замуж за кого-то другого, она бы легко родила кучу детей.
Экран погас. Степан побарабанил пальцами по столу.
– Мы нашли Соню. Для начала ее фото.
Шкатулкин ткнул пальцем в ноутбук. Телевизор на стене услужливо продемонстрировал снимок очень полной, коротко стриженной женщины с отсутствующим взглядом.
Я обратилась к Гаскониной:
– Люба, Софья находится в психиатрической клинике с плохим диагнозом, она уже несколько лет живет там под постоянным наблюдением врачей. Викулова не выдержала жизненных испытаний, сначала, правда, храбро пыталась с ними справиться, потом сдалась, начала пить. Женский алкоголизм хуже мужского, он развивается очень быстро. У Сони процесс тянулся годами. Вы купили у нее прекрасную квартиру, в которой сейчас живете. Так?
– Соня моя знакомая, – затараторила Гасконина, – мы разъезжались с мамой…
– Разъезжались! – всплеснула руками Ксения. – Да ты меня обманула! Наврала, что я больна раком!
– Давайте сейчас не будем выяснять отношения, – попросил Степан. – Любовь Сергеевна, вы купили у Сони квартиру?
– Да, – подтвердила младшая Гасконина, – я жалела ее, угощала обедом, хотя у самой с деньгами не густо!
– Не густо! – снова возмутилась балерина. – А куда исчезли драгоценности, которые мне твой отец дарил? И вообще все мои украшения? Когда я уехала со сломанной ногой в клинику, они были в моей комнате! Ты их украла!
– Сумасшедшая дура, – огрызнулась Люба, – ничего не помнишь, маразматичка! Давно сама все продала.
Балерина усмехнулась.
– Доченька, ты очень ошибаешься на мой счет!
