Я отворачиваюсь от либрария и прикрываю глаза, ныряя в него. Эмоции острые и яркие, они топят мне всю картину по привязкам, искажают, и усложняют её. Нервничает лейтенант очень сильно, хотя внешне спокоен как скала. Я выныриваю обратно в реальность, успевая заметить только то, что сюзеренов у Флавия двое. На одном конце ожидаемо Наилий, а вот второго я не знаю и среди офицеров на балу не помню. Привязка старая, почти потухшая, но была довольно толстой и крепкой.
Машина замедляет ход, потом мы сворачиваем с дороги в кусты и останавливаемся.
– Приехали, дарисса, дальше пешком.
Я выбираюсь из машины, поправляю платье, забираю сумку с больничной одеждой и верчу головой. Мы в пригороде Равэнны, вдалеке маячит монументальное здание аэровокзала. Если нам туда, то идти довольно долго. Светило поднимается к зениту, воздух прогревается до летних температур, он прозрачен и легок. Под ногами не стерильный газон, а обычная лужайка. Далеко ей до высокотравья середины лета, а потому идти можно не боясь споткнуться. И дышать луговой свежестью. Сколько циклов я не была на природе? Будто впервые вижу и глаз не могу оторвать.
Флавий выходит из-за машины уже в гражданской одежде. Прямые серые брюки и простой черный свитер. Теперь мы с ним выглядим как пара на прогулке, а не как беглая шизофреничка с конвоиром. Лейтенант даже галантно подает руку, но я отказываюсь.
– Аэровокзал наша точка? – спрашиваю я.
– Нет, нам нужно на горный материк. Я могу назвать точные координаты, но сомневаюсь, что это удовлетворит ваше любопытство, дарисса. Наш рейс через час, поспешим.
Я едва успеваю за его быстрым шагом и по дороге вспоминаю, что горный материк между собой делят четыре армии – восьмая, девятая, десятая и одиннадцатая. Перемещений населения между секторами почти нет. Мы жестко закреплены там, где родились. Исключения делают только для военных. Особо ценных специалистов приказом переводят из одной армии в другую. Тот факт, что меня вывозят на другой материк, рождает еще один повод для паники. Наилий там не властен, кому он меня отдает?
Я цзы’дарийка и давно привыкла, что в своих правах почти предмет мебели. Представители нашей расы веками рождаются в условиях жесткой и вдумчивой генетической селекции. Ученые сосредоточены на мужчинах, выводя идеальных солдат, а женщинам перепадает отменное здоровье и вечная молодость в качестве побочного эффекта. На каждого младенца составляется генетическая карта – наше удостоверение личности. И чем лучше показатели в карте, тем больше шансов у тебя хорошо устроиться в жизни.
Крепких и здоровых мальчиков на восьмом цикле изымают у матерей и отдают на обучение в военные Училища. На семнадцатом цикле снова отбирают лучших и переводят в Высшие Командные Училища, из которых выпускают лейтенантами. У цзы’дарийцев нет срока службы. Военная форма надевается на всю жизнь. Мальчиков, не пригодных для службы, так же отдают на обучение в Технические Училища и после выпуска отправляют на военные заводы работать. Живут они в бараках на территории заводов и своих родных и близких видят только в отпусках. Всего двадцать восемь дней в цикл.
Девочкам совсем не повезло. Мы всю жизнь закреплены за городом, в котором родились, работаем в сфере обслуживания и мужчин видим в их отпусках и увольнительных. Семьи как таковой нет. Бабушки, матери и дочери живут вместе, если позволят жилплощадь. Зачать ребенка естественным путем при таком раздельном существовании не очень просто. У нас процветает искусственное оплодотворение. Из лучшего генетического материала создаются эмбрионы и подсаживаются матерям.
Но если есть лучшие, значит, находятся и худшие. Больные, слабые, имеющие вредные генетические мутации цзы’дарийцы не сбрасываются со скалы в океан на растерзание хищникам, а всего лишь стерилизуются. Все психические заболевания, передающиеся по наследству – повод для стерилизации. Все мудрецы – психи и мы все стерильны.
Я, правда, пока еще нет. От операции до вчерашнего дня меня защищала невинность. Но первый же осмотр и я присоединюсь к неспособным оставить после себя потомство. Не знаю как остальных мудрецов, а меня это расстраивает очень сильно.
Флавий идет, как марширует – быстро, четко и не снижая темпа. Я не такая тренированная и выносливая, а потому перед самым аэровокзалом уже едва дышу. Даже позволяю взять себя под руку.
– Улыбайтесь, дарисса, – издевательски шепчет либрарий, – ваш измученный и перепуганный вид вызывает подозрения.
Хочу послать его в бездну, но воздуха не хватает. Улыбку на губы все же цепляю и радуюсь, что от быстрого шага на бледных щеках появляется румянец.
Аэровокзал напоминает потревоженный улей с дикими осами. Вокруг нас собирается рой, все злобно жужжат, спешно пролетают мимо и норовят сбить или ужалить. Я в толпе всегда теряюсь, стараюсь стать еще более незаметной и часто пытаюсь прилипнуть к стене и не отходить от неё. Но лейтенант Прим настойчиво тянет меня сначала к кассе за билетами на воздушный транспортник до границы сектора, а потом к стойке регистрации. Там мы застреваем в пробке из цзы’дарийцев и я немного перевожу дух.
Царство стекла и бетона щедро заливает через окна дневное сияние светила. С высоты второго уровня я хорошо вижу толпу отъезжающих, провожающих и встречающих. Почти все женщины с хмурыми, напряженными лицами, в темной и неброской одежде, как у меня и с тяжелыми сумками. Сейчас в секторе реформы, реорганизация и многих переводят на другое место работы.
Специалист на стойке регистрации устало улыбается Флавию, отдает ему посадочные талоны и возвращает наши документы. Те самые пластиковые карты, которые либрарий хотел показать охране на выезде из Центра. Фальшивые, разумеется, я вообще официально мертва. Интересно, заранее готовился этот побег или все происходит спонтанно? Судя по нервозности лейтенанта – второй вариант. Тогда остается только восхищаться безграничными возможностями военных.
Воздушный катер небольшой, на двадцать посадочных мест. Эргономичный ложемент принимает моё тело, и вежливая стюардесса сама застегивает ремень безопасности. Флавию она заглядывает прямо в серебристые глаза и улыбается так, что у меня просыпается Юрао.
«Давно мужчины не было, любому даст».
«Утихни, дай в иллюминатор спокойно посмотреть».
Но паразит не дает, начинает мучить непристойными картинками с участием либрария и стюардессы. Я изо всех сил думаю о другом и вдруг слышу тихий голос Флавия.
– Всех рассмотрели, дарисса?
Оборачиваюсь и с любопытством склоняю голову на бок. Лейтенант говорит, едва шевеля губами.
– Да, я знаю, кто вы и что умеете. И мне тоже любопытно. Предлагаю обмен. Вы рассказываете то, что интересно мне, а я отвечаю на один ваш вопрос. Развернуто, с пояснениями.
Занятно. Но почему бы и нет? Полет долгий, плата за работу кажется достойной, и я киваю, соглашаясь, но предупреждаю, что не всесильна. Тогда Флавий позволяет себе улыбнуться и отвечает, что не будет спрашивать в чем смысл жизни и как зародилась Вселенная. Правильно, это не ко мне, а к Маятнику.
