– Юрао.
Хватаю за рукав и боюсь отпустить. Синяк под глазом стал ярче, а рот перепачкан кровью. Это ошибка! Кто угодно, только не он! Отпусти его, паразит! Есть вторая часть пароля.
– Тебе так понравилось это имя?
Сейчас он пошутит, ответит невпопад или разозлится на меня.
– Это имя понравилось тебе.
Нет! Кричу ему, а он наотмашь бьет по лицу. Достает из кармана нож и круто разворачивается на каблуках. Нет! Отпусти его! Нет!
Бегу за ним и не успеваю. Быстр и ловок. Лучший воин. Легенда. В его руках бьется несчастный мальчик. Кадет, едва окончивший училище. Из разрезанного горла толчками льется кровь, превращая белый китель в алый. Генерал держит крепко, я знаю, как умеет. Нож глубже в мясо до позвоночника. Коленом в спину и голову за волосы на себя. Я слышу хруст шейных позвонков и кричу.
Нет!
Голова падает на пол и катится ко мне. Я пытаюсь отползти назад, но не могу. Мертвые глаза смотрят с укоризной. Я убила! Не уследила за паразитом, и он вырвался на свободу. Я слышу, что Юрао ест. Вижу, как срезает ножом кусочки плоти и жует. Облизывает кровь с пальцев и довольно причмокивает губами генерала. Кривится его усмешкой и спрашивает его голосом.
– Нравлюсь тебе таким?
Нет!
Отпусти его, Юрао.
– Отпусти!
Вырываюсь из всех сил и не могу вдохнуть. Я в тисках.
– Дэлия, проснись!
Страх выходит слезами. Чувствую щекой голую грудь генерала и замираю. Темно в гостиной, он лежит на полу, а я на нем. Гладит меня по волосам и шепчет.
– Тише, тише.
Ладонью вытираю слезы и обнимаю Наилия. Греюсь и чувствую, как выравнивается сердцебиение. Так тепло и хорошо, что язык не поворачивается назвать любимого мужчину Ваше Превосходство.
– Наилий, на диване спать удобнее.
– С него высоко падать, – отвечает генерал, и его грудь колышется от смеха.
– Сильно я буянила?
– Нет, – врет мне полководец.
– А во сне разговаривала?
Поднимаю голову и пытаюсь разглядеть его в темноте. Обманывать глядя в глаза гораздо тяжелее и Наилий просто отмалчивается.
– И часто у тебя так? – спрашивает он.
Укладываюсь обратно и вожу кончиками пальцев по белесым росчеркам шрамов. Тяну время и собираюсь с мыслями. Не объяснить так, чтобы ничего не рассказывать. В последней отчаянной попытке сбежать от признаний тихо говорю.
– Ты же читал мою историю болезни. Сам знаешь.
Наилий тяжело вздыхает, отчего я поднимаюсь и опадаю вниз.
– Нет, не читал. Глава медицинской службы у меня капитан Публий Назо, а для него врачебная тайна – не пустой звук.
Вот ведь. Нервно ерзаю и тяну с дивана покрывало, чтобы укрыть нас обоих.
– Откуда тогда узнал, что я могу видеть привязки?
– Конспиролог рассказал.
Правильно, по его мнению тайн и секретов не должно существовать вовсе. Мысленно проклинаю болтливого мудреца и собираюсь с силами.
– Так сильно как сегодня не часто. Переволновалась и нацепляла духов через брешь в потенциальном барьере. Они как мотыльки летят на свет ярких выбросов эмоций. Негативные мощнее и вкуснее позитивных. Боль и страх – самое желанное лакомство. Пока я бодрствую, духи пьют меня молча и незаметно. Но стоит уснуть, и приходят кошмары.
– Разве это не забота психиатров, чтобы ты не мучилась кошмарами? – хмуро спрашивает Наилий. – Медики центра со своими обязанностями не справляются?
Типичный правитель. Мгновенные оргвыводы. Но ни в чем не повинного Луция надо защитить. Он сделал все, что мог. Несуществующие боги тому свидетели.
– Духам плевать, сколько таблеток я выпила. А под снотворным только хуже. Я не могу очнуться, и пытка становится бесконечной.
Генерал легко целует меня в макушку.
– Я покажу тебя Публию. Уверен, он что-нибудь придумает. А что такое потенциальный барьер и что за брешь?
Проклятье. А я так надеялась, что он пропустит незнакомые понятия мимо ушей. Создатель объяснил бы все просто и быстро, Маятник умно и красиво, а мне лишь бы самой не запутаться.
– Барьер защищает нас от сущностей из другого мира, как озоновый слой защищает планету от радиации. И в нем точно так же есть дыры. Он общий для всех и свой собственный для каждого. Большинство цзы’дарийцев его не замечает. А мудрецы чувствуют вот тут, – я кладу руку на затылок, – и слышат тихий, неясный шепот с той стороны. Мы можем подглядывать через дыры, что происходит там, наверху, а потом рассказывать.
Я умолкаю и смотрю на генерала. Со стороны рассказ звучит, как бред шизофреника и сейчас он обязан отмахнуться от меня и спокойно уйти спать наверх. Но полководец только кивает и говорит.
– Поэтесса пишет стихи, Маятник изучает устройство вселенной, а ты видишь привязки. Остальных тоже мучают кошмары?
Я прячу счастливую улыбку. С трудом удерживаюсь, чтобы не погладить его ласково. Не уместно сейчас.
– Нет, только меня, не знаю почему. Создатель говорит, что я восприимчива, а духам полезен отклик. Можно больше выкачать. Но это только предположение. Мы хоть и видим, а мало что понимаем. Создатель строит свою теорию и двигается снизу вверх. Маятник начал с зарождения вселенной и пробирается сверху вниз. Надеюсь, они встретятся на потенциальном барьере и всё потом объяснят.
– Я читал труды Маятника и ничего не понял, – признается Наилий.
– Я тоже, – смотрю на него и улыбаюсь.
Он тянет меня выше и целует в висок.
– Как же тебе отдохнуть? Завтра так же будет?
– Нет. За один нервный и тревожный день я плачу одной ночью кошмаров. Завтра буду спать спокойно. Если, конечно, ничего нового не случится.
– Будем надеяться, – отвечает генерал и укутывает меня покрывалом, – постарайся уснуть. Не бойся. Я рядом и держу тебя.
Соглашаюсь и покорно закрываю глаза. Духи пируют до самого утра, доставая из меня все страхи. Падала с моста в реку, пережила ползающих по телу жуков и гусениц и проснулась, едва не утонув в болоте.
Мягкие рассветные лучи светила забираются в гостиную через окно, рассеивая тени и распугивая мрак по углам. Наилий тихо спит подо мной, а я боюсь лишний раз пошевелиться. Смотрю на тонкий шрам под бровью, россыпь веснушек и светлую щетину, пробивающуюся на подбородке. Вечный мальчишка. Ни густой бороды, ни усов, только жидкая поросль, которую нужно постоянно сбривать. Но даже сонный генерал не выглядит спокойным и умиротворенным. Он бледный, а на переносице морщины. Сильно вчера ударился головой. Отек на лбу спал, а синяк никуда не делся. Просыпаясь, он не поднимает головы, только ворочается с боку на бок.
