– Сколько дней вы тут будете сидеть? – недовольно спрашивает начальник интерната у генералов.
– Завтра утром катер заберет нас всех, – отвечает Марк. – По крайней мере, у меня теперь безопасно.
Наилий молча проглатывает упрек в адрес его службы безопасности. А я представляю головную боль Рэма и сочувствую капитану. Опросить и проверить всех лейтенантов – масштабный труд. Не знаю, как безопасник справится за тот срок, что поставил генерал.
– И вы думаете, что будете торчать здесь оба без дела? – мастер тяжело роняет слова, переводя взгляд с одного генерала на другого. – Да еще и жужжать у меня над ухом о предателях и мудрецах? Нет.
Генералы вытягивают спины и складывают руки на коленях. Рефлекторный жест. Думаю, что защитный, но ошибаюсь. Приходит фантомный запах горящей сандаловой палочки – мой новый якорь на мастера, а следом за ним уже знакомый до дрожи аромат апельсина. Харизмы правителей. Включились одновременно. Пока только две, но я тяну носом воздух. Интересно, чем пахнет харизма Марка?
– Наилий, посох бери и во двор, – приказывает мастер и сандал становится агрессивнее. – Хочу посмотреть, на что способны сбежавшие на равнину кадеты.
Апельсин заполняет комнату, смешивается с сандалом и становится трудно дышать.
– Во дворе общая тренировка. Если меня узнают…
– Мне плевать, что будет, – перебивает мастер. – У хорошего полководца предателей в строю нет. Посох взял и на выход.
Говорят оба тихо и спокойно, смотрят друг другу в глаза и не двигаются. А меня гнет к полу от чужой энергетики. Она почти осязаема, темна и холодом забирается под одежду. Ладно, Наилий, но от мастера я такой мощи не ожидала. Так ведь и раздавить можно. Затравлено оглядываюсь на Марка, ища помощи, вдруг он сможет погасить противостояние? От него слабо пахнет корицей и больше ничем. Не может быть. Даже если Марк молчит, он обязан среагировать. Нельзя сидеть между молотом и наковальней, не чувствуя ударов. Или я чего-то не вижу? Проклятье. Марк не ел булочек, а корицей пахнет. Вот и фантом на харизму.
– Как скажете, мастер, – отвечает Наилий и встает. Удушливое цитрусовое облако рассеивается и пропадает бесследно. Невероятно! Начальник интерната поднимается следом и распахивает дверь, выпуская из комнаты бывшего воспитанника.
– Марк, – испуганно шепчу я.
– Нам тоже стоит пойти, дарисса, – улыбается генерал, – у вас на глазах Наилию проигрывать не захочется.
Что же это будет, если вчера мастер остался непобежденным? Морщась от боли в ногах и опираясь на руку Марка, ковыляю через тренировочный зал во двор. Наилий идет впереди с деревянным посохом в руках. Ныряет под арку и останавливается. Спешу за ним так быстро, как могу, шаркая тапочками по каменным плитам и жмурясь от ярких дневных лучей светила.
– Кадеты, – громкий голос мастера заставляет вздрогнуть, – покажем гостю с равнины всю мощь горного интерната?
Марк выводит меня за спину наставника на верхнюю ступеньку длинной лестницы. У подножия огромная площадка, утоптанная тысячами ног и несколько десятков цзы’дарийцев в белых, серых и голубых одеждах. Вокруг стерильная чистота и порядок. Трава на боковых лужайках подстрижена, под раскидистыми деревьями ни одного жухлого листочка, а вдали, куда хватает взгляда, не забора, не ограды, только зеленое море леса и синие пирамиды гор.
Кадеты расступаются к краям площадки, выстраиваясь в две шеренги. Ставят посохи концом на землю и начинают стучать в нарастающем темпе. Шум ударов разносится по двору интерната и отзывается тревогой у меня в животе.
– Что происходит? – шепотом спрашиваю Марка.
– Приветствие. Узнали генерала.
Под ритмичный грохот Наилий спускается по лестнице, а мастер выкрикивает имена. Один за другим кадеты выходят из строя. Пять, семь, десять.
– Он со всеми будет сражаться?
– Обязательно, – кивает Марк, – нападать будут одновременно, а там кто дотянется первым.
Знаю, что не должна волноваться, но ничего с собой не могу сделать. Тяжело стоять ровно и смотреть, как избивают любимого мужчину. Просто так, забавы ради. Не работает ни одно оправдание: что воин, генерал, всего лишь тренировка. Синяк под глазом так и не прошел, а сколько новых сейчас появится? Сердце стучит, в животе противно квакает от страха. Не могу смотреть! Хоть меня палками бейте!
Мастер ловит за руку и вытаскивает из-за своей спины. Крепко держит за локоть и не отпускает. Стою между ним и генералом девятой армии, а вокруг Наилия замыкается кольцо из кадетов.
– Мастер, скажите, чтобы по голове не били, – просит Марк. – Сотрясение у него недавно…
– Пусть не подставляет тогда.
Бесцветный и безразличный мастер начинает раздражать. Нарушаю данное себе обещание не смотреть всех подряд и ныряю в него. Волнение рябью на глади прозрачного горного озера. Так крепко себя держит или действительно плевать? Привязки не успеваю разглядеть, потому что удары посохов прекращаются. В гнетущей тишине невозмутимый генерал развязывает черную ленточку на левой ноге и наматывает её на посох чуть выше середины. Кадеты ждут, обходя Наилия по кругу.
– Что он делает? – шепотом спрашиваю у Марка.
– Посох деревянный, отполированный. Ленту мотает, чтобы тапочек не скользил, когда стоять на нем будет.
С трудом представляю, как можно стоять на посохе. Это же не стул и не тумба. Если положить его на землю, то зачем лента?
– Да время он тянет, – говорит мастер. – Соперников изучает.
Наилий делает узел, вращает посох одной рукой и заводит его за спину. Кадеты переглядываются. Против генерала только выпускники в белых одеждах. Сильные, крепкие. Трое выше Наилия. От волнения мне становится дурно. Я выхватываю локоть из пальцев начальника интерната и сама беру его за руку.
– Угомонись, женщина, – шипит он, но терпит моё прикосновение, – не смертельный поединок.
Команды нет. Двое кадетов просто срываются с места, и первые удары генерал отбивает играючи. Тут же со спины нападают еще двое, заставляя Наилия уворачиваться, наклоняясь спиной вниз так далеко, что непонятно, как он на ногах держится. Теперь удары сыплются со всех сторон, но как я могу видеть, больше шести одновременно не бьют. Просто подойти не могут. Не успеваю обрадоваться, как замечаю, что они меняются. Те, кто нападал, делают три шага назад и пропускают других. Разве это честно? Оборачиваюсь на мастера и замечаю улыбку.
– Настоящих зверей против него поставили, мастер, – ворчит Марк.
– Генерал заслуживает достойных противников.
Вцепляюсь ногтями ему в ладонь, но зловредный цзы’дариец не обращает на меня внимания. Поглощен поединком. Кольцо вокруг генерала медленно сжимается. Он разгоняет особо ретивых вращая посохом. Вдруг кадеты резко выдыхают «Ха!» и бросаются одновременно. Я дергаюсь, зажимая рот рукой, но свалки из тел не случается. Наилий выпрыгивает из кучи, действительно встав на посох. Марк хмыкает, а улыбка наставника становится шире.
