– На службу к профессору Оппенгейму?
– Да. В лаборатории я и познакомился с его дочерью Алисией. А когда спустя два года захотел вернуться в Гульденбург, пограничные службы не пропустили: за время отсутствия меня лишили гражданства.
– Какие гады! – возмутился Магнус. – Вы же не сделали ничего плохого, наоборот!
– Мне очень приятно слышать это от тебя. Но я не из тех, кого легко остановить. К тому же в Нижнем городе живёт под вымышленным именем не один только Малрой Макколли.
– Мимси – тоже?
Свен кивнул:
– И многие другие.
– А с ней вы как познакомились?
– Как-то раз она пыталась обчистить мне карманы. С тех пор мы не расстаёмся.
– Ведь это не настоящее её имя, да?
– Нет. Она никогда не знала своего настоящего имени… Тсс!
Свен Мартенсон зажал ладонью рот Магнусу и толкнул его поглубже в тень ложи, отчего трухлявые кресла, в которых они сидели, опасно заскрипели.
Внизу раздались голоса, и яркий луч фонарика пронёсся по ложам и балконам театра.
– Охрана, – прошептал Мартенсон. – Из-за того, что великий герцог здесь, полиция стоит на ушах.
К счастью, из партера увидеть их было невозможно. Свет скользнул несколько раз туда-сюда у них над головами, ненадолго задержавшись на лепнине. Это была всего лишь очередная проверка: очень скоро луч погас, раздался стук закрывшейся двери, и в зале снова стало тихо.
– Пронесло, – выдохнул Магнус, когда опасность миновала. – Ведь они могли и сюда посветить…
– В ложу великого герцога? Не думаю, – уверенно мотнул головой Свен Мартенсон.
– Ложа великого герцога? – громким шёпотом переспросил Магнус и, повертев головой, обнаружил, что на спинке его кресла изображён герб королевской семьи.
– Ты знаешь другое место, где бы нас оставили в покое? Но не будем терять время. Что такое важное ты хотел сказать?
Магнус больше не сомневался. Стараясь не слишком вдаваться в подробности, он рассказал Свену обо всём: о таинственных баллонах, доставленных в лицей, об инсценированном карантине малыша Швоба и его товарищей, об опустевшей Спальне, об облаве, которой чудом избежал Большой Вацлав… Ну и ещё о своём сне, о появлении в Спальне человека со шпагой, о сильном запахе лошади, который Магнус продолжал чувствовать и проснувшись, – если, конечно, это вообще был сон.
– В ту ночь был зелёный туман, ты уверен?
Магнус боялся, что Свен посмеётся над его рассказом, но тот слушал чрезвычайно внимательно и уделял внимание каждой детали.
На его вопрос Магнус кивнул, и тогда Мартенсон заговорил:
– Помнишь, я рассказывал об аварии, которая произошла на шахте? Согласно сведениям, что мне удалось добыть, во время взрыва было обнаружено крупное месторождение газа. На этом месте уже строят буровую платформу, но большое количество газа успело просочиться в грунт. Вот его-то выделения и образуют тот самый зелёный туман, который ты видел вчера вечером.
– Хорошо, но это ведь ничего не объясняет. Из-за какого такого газа персонаж может выбраться из книги или чудовище – из мифа?
– Профессор Оппенгейм и его дочь прибыли сюда неспроста. И неспроста в лицей были доставлены баллоны, и дети посажены на карантин – тоже неспроста. Твой лицей служит экспериментальной базой, Магнус, голову даю на отсечение.
– Вы хотите сказать, что профессор Оппенгейм использует Швоба, Вагнера и остальных как подопытных кроликов?
– Послушай, профессор – добрейший старик. Я уверен, что он и мухи не обидит. Вопрос в другом: кто им управляет…
Свен на мгновение задумался и повертел в руках бинокль – возможно, вспомнил об Алисии Оппенгейм, но тут же отогнал эту мысль. Похоже, он не слишком доверял ей, как бы притягательна она ни была? Если бы он был в ней полностью уверен, он бы не стал поручать Магнусу проследить за окружением учёного.
– В общем-то ты был прав, что не стал сломя голову бросаться в эту авантюру, – снова заговорил Свен после небольшой заминки. – Мы имеем дело с сильным противником, и, пока нам неизвестно, кто именно дёргает за нитки…
– Директор. Он у них за главного.
– Нет, он тоже всего лишь исполнитель. Ты представляешь себе, насколько это ценно – подчинить себе этот новый газ?
– В кабинете у Могильщика были документы из государственной канцелярии, – вдруг вспомнил Магнус. – Я думал, он меня убьёт, когда я нагнулся, чтобы их собрать.
– Из канцелярии, ты уверен?
– Совершенно уверен.
– Краганмор! Мой старейший враг…
– Но какое может быть дело канцлеру до…
– Я не знаю, но, если в этом замешан Краганмор, ставка должна быть очень серьёзной.
Свен Мартенсон поднялся, не в состоянии дальше сидеть на месте, и стал ходить взад-вперёд по ложе, продумывая план сражения.
– Необходимо действовать быстро. Великий герцог не имеет к этому никакого отношения, я уверен: он никогда не причинил бы зла детям. Но канцлер пользуется его полнейшим доверием, и, чтобы разоблачить Краганмора, нам нужны неопровержимые доказательства. Знаешь, что ты сделаешь?
– Нет, – пробормотал Магнус, вдруг почувствовав слабость.
– Ты сегодня же ночью проникнешь в кабинет директора.
– О нет!
Он был так категорически против, что даже сам удивился.
– Я не взломщик, и не просите! А Мимси? Вот она-то, я уверен…
– Это задание, конечно, как раз для неё, ты прав. Но Мимси исчезла.
– Исчезла?
– Разозлилась, что я запретил ей идти сюда.
– А почему ей нельзя?
– Ты можешь себе представить его превосходительство Малроя Макколли в сопровождении спутницы в вечернем платье канареечного цвета?
– Что?
– Когда Мимси «одалживает» одежду для себя, чувство стиля частенько её подводит.
Вечернее платье канареечного цвета. Можно ли придумать более абсурдное объяснение тому, почему именно он, Магнус, должен вламываться среди ночи в кабинет директора, чтобы выкрасть бумаги, которые тот бережёт как зеницу ока?
– Нет, об этом даже речи быть не может! Вы поссорились, а мне расхлёбывать? Я не согласен! И вообще, я вам ничего не должен!
– Мне – нет, Магнус. А маме?
– В смысле?
– Ведь это благодаря тебе она ввязалась в борьбу. Твоё рождение изменило её. Как можно оставаться бесчувственным к бедам других, когда у тебя самого появился ребёнок?
– Это шантаж, – возмутился Магнус.
Но разве мог он теперь струсить и отказаться? Вернуться к прежней скучной жизни после всего, что узнал о матери и её отваге?
