Человек, которого некоторые коллеги по военной разведке и Тайсон знали как Ивана Ивановича, рассмеялся – не слишком весело, но от души. На этот раз он был одет в старенький, но аккуратно выглаженный костюм. Рубашку с застиранным воротом дополнял дешевый китайский галстук, а из-под брюк выглядывали полуботинки казенного вида. То есть выглядел Иван Иванович именно так, как положено выглядеть очень недорогому адвокату из милицейских пенсионеров.
Обычно такие кормятся за счет «сорок девятой» и при случае вместе с бывшими сослуживцами «разводят» на деньги родителей несовершеннолетних воришек и наркоманов.
Его собеседнику на вид было не больше двадцати пяти лет, и ни новенькая, с иголочки, синяя прокурорская форма, ни усики, ни дорогие очки неспособны были прибавить ему хоть немного солидности. Впрочем, дело свое, судя по всему, парень знал и любил.
– Смешно, конечно. У нас в прошлом году тоже случай был…
Но закончить фразу следователь прокуратуры не успел. Громко щелкнул замок, дверь открылась, и прапорщик ввел в кабинет мужчину в темно-серой робе:
– Распишитесь.
– Да, конечно, – следователь отметил время, чиркнул шариковой авторучкой.
Выводящий забрал бланк и вышел.
– Присаживайтесь.
Мужчина сел на привинченный к полу стул и принялся недоверчиво, исподлобья, рассматривать следователя и расположившегося в углу Ивана Ивановича. Надо отметить, что даже на первый взгляд он очень отличался от обычных обитателей этого учреждения – как правило, следственные арестованные здесь одеты прилично, почти по-домашнему.
– Здравствуйте, гражданин Казимов, – чувствовалось, что следователь пока не очень представляет, с чего следует начать. – Как доехали? Все в порядке?
– Нормально.
Осужденного за умышленное убийство Казимова в следственный изолятор УФСБ только вчера под усиленным специальным конвоем этапировали из колонии строгого режима, в которой он отбыл уже больше года из девяти, назначенных судом. Зачем, почему? Выяснить ничего не удалось даже через «прикормленных» сотрудников администрации, поэтому Казимов, вполне обоснованно, ожидал от любых перемен только худшего.
– Вы приглашены для участия в очной ставке. Я – следователь прокуратуры Степанов, это – господин адвокат… напомните, пожалуйста, фамилию?
– Боровой, – отозвался Иван Иванович. – Там у вас ордер выписан, в деле.
– Спасибо, – следователь придвинул к себе чистый бланк протокола.
– Зачем это? – решил возмутиться Казимов. – Что еще за очная ставка?
– Сейчас узнаете.
– Не имеете права!
– Подожди ты… сначала послушай, – подал голос Иван Иванович. – Отказаться от показаний всегда успеем.
В словах «положнякового», то есть бесплатного, назначенного следствием адвоката явно был определенный резон. Тем более что, впервые оказавшись не в обыкновенном, а в так называемом «комитетском» следственном изоляторе, о котором ходили разные слухи, Казимов решил пока особо не «быковать» – он не совсем представлял, какие методы здесь применяются к особо упрямым и несговорчивым. Накачают еще какой-нибудь дрянью до детских соплей или же облучат радиацией через стенку…
Тем временем дверь кабинета опять открылась – ввели второго участника предстоящего следственного действия. Он оказался немного моложе Казимова и одет был совсем по-другому: дешевый турецкий спортивный костюм, домашние тапочки, кепка-бейсболка.
– Разрешите?
После необходимых формальностей с конвоем следователь представился еще раз:
– Присаживайтесь вот сюда… Мною проводится очная ставка между гражданином Казимовым и гражданином Борисенко. Очная ставка проводится с участием адвоката Борового, по назначению, представляющего интересы Казимова… Борисенко, вы по-прежнему отказываетесь от защитника?
Мужчина в спортивном костюме кивнул и опустил голову.
– Не слышу?
Мужчина дернулся, как от удара, и выдавил из себя:
– Да, отказываюсь.
– Ваше право. Так… Данные о личности в деле имеются. Разъясняю участникам очной ставки их права…
Пока следователь привычно зачитывал формулировки Уголовно-процессуального кодекса и Конституции, осужденный Казимов пытался перехватить взгляд сидящего напротив человека. Вот уж кого он меньше всех ожидал здесь увидеть, так это придурковатого, жадного «цирика» с собственной «зоны»! Какого черта? Понять бы, что вообще происходит… Но длинный козырек дурацкой бейсболки скрывал глаза старшего прапорщика Борисенко.
– Распишитесь – здесь… и здесь. И вот здесь! Первый вопрос к обоим: знаете ли вы сидящего напротив гражданина, при каких обстоятельствах познакомились, в каких отношениях находитесь? Вопрос понятен?
– Да, – один за другим подтвердили присутствующие.
– Тогда сначала вы, Борисенко.
– Я знаю сидящего напротив осужденного Казимова. Я работал… работаю… или работал? – в органах внутренних дел, в учреждении… – от волнения мужчина даже не сразу вспомнил официальное название колонии строгого режима, в которой проходил службу. – Казимов прибыл к нам года полтора назад, отбывал наказание.
– За какие преступления, не знаете?
– Кажется, за убийство. И за что-то еще…
– Какие между вами отношения?
– Оснований для оговора нет, – немного подумав, сообщил прапорщик.
– Имеется в виду не это… – поморщился следователь. – Хотя, подождите пока! Казимов, вы слышали ответ Борисенко?
– Да, слышал.
– Подтверждаете его показания?
Казимов переглянулся с адвокатом:
– Ну, подтверждаю.
– Хорошо. Борисенко, продолжайте!
– С прошлой весны, кажется, с мая месяца, я вступил с осужденным Казимовым в неслужебные отношения и начал передавать ему с воли деньги и вещи, в том числе запрещенные. Например, водку и наркотики…
– Простите? Что? – Иван Иванович вполне естественно разыграл удивление и чуть не выронил свой дешевый блокнот.
Что же касается Казимова, то он был просто-напросто ошеломлен:
– Ты чего гонишь? Ты чего гонишь, ты… козел, твою мать!
– Спокойно! – следователю едва удалось оборвать поток ругани. – Тихо…
Борисенко втянул голову в плечи и отшатнулся.
– Извините, – разрядил адвокат накалившуюся обстановку. – Простите нас.
Потом он обратился к своему подзащитному:
– Подожди. Не торопись. Послушаем.
– Да пошли бы вы все!
– Зря, – покачал головой Иван Иванович.
– Продолжайте, Борисенко, – распорядился следователь прокуратуры.
Арестованный прапорщик сглотнул слюну и заговорил опять:
