– Лилит знает, что я жив?
– Теперь уж наверняка знает, даже если ей не донесли, что мы разрушили «Макситон», – вздохнул Клэй. – Она наняла охотника… точнее, охотницу за людьми по имени…
– Живокость?!
Клэй заморгал:
– Ага, ее самую. Она… ну, в общем, все хреново.
– Хреново, – кивнул Матрик. – Этого я больше всего и боялся. Пару лет назад мы наняли Живокость, когда кто-то из слуг спер у Лилит драгоценности. Ну, Живокость его быстро отыскала, обрубила ему руки, а на лбу вырезала ножом слово «ВОР». Лилит его потом казнила, из жалости, чтоб не мучился.
Ганелон прыснул, будто услышал скабрезную шутку.
– Муг, займись им, пожалуйста, – попросил Гэб, кивая на воина.
– Да-да, сейчас. – Волшебник взял Ганелона за локоть и повернул к выходу. – Пойдем-ка подышим свежим воздухом.
Когда они ушли, Клэй обернулся к Матрику:
– Слушай, а что она такое, эта Живокость?
Старый плут недоуменно пожал плечами.
– Дива, – сказал Кит.
– А это еще что? – спросил Гэбриель.
Ревенант дернул плечом, отчего в грудной клетке застучали ребра:
– То и есть. Дивы – они такие. Не знаю, откуда взялись, но все крылатые, а вдобавок…
– Погоди, она еще и с крыльями? – спросил Гэбриель, но сразу же махнул рукой. – Ладно, проехали. Продолжай.
– Так вот, они все крылатые и харизматичные… То есть способны вызывать у окружающих непреодолимое влечение.
– Они подчиняют себе чужую волю? – уточнил Клэй, радуясь, что колдовским чарам нашлось объяснение и что на самом деле его вовсе не тянуло к этой красотке.
– В сущности, да, – кивнул Кит. – По слухам, они привлекают всеобщее внимание уже одним своим присутствием, а если какой-то диве вздумается тебя очаровать… Пожалуй, те, у кого воля посильнее, не попадут под власть дивы, ну а те, кто послабее… – Он почесал перерезанное горло. – Говорят, дива способна повелевать целой армией зачарованных воинов, готовых исполнить любой ее каприз.
– А наша дива? Как там ее, Живокость? На что она способна? – спросил Гэб.
Келлорек насмешливо фыркнул, но под гневным взглядом Матрика испуганно притих.
– Живокость, известная также под именем Саббата, – сказал Кит. – О ней сложено много баллад, по большей части мрачных и трагических. Если хотите, я с удовольствием вам их исполню.
– Ты лучше изложи покороче, – нетерпеливо потребовал Гэб.
Гуль изобразил то, что назвали бы вздохом, если бы мертвец мог дышать.
– В большинстве песен говорится о трудном рождении и о несчастном детстве. Можно сказать, о кровавом.
«А как же иначе», – подумал Клэй. Дети любят дразниться по пустякам – из-за дурацкой прически или заикания, – так что легко себе представить, какие издевательства пришлось сносить девчонке с парой черных крыльев. Да, дети часто жестоки.
– Как бы то ни было, – продолжил Кит, – она попала в Талискард, бывшую цитадель, ставшую монастырем, куда отправляли на воспитание непокорных детей.
– Великолепно, – хмыкнул Матрик.
Гуль расправил складки простынного одеяния.
– Однако же Живокость, или, как ее тогда звали, Саббата, оказалась крепким орешком. С настоятелем монастыря произошел несчастный случай – якобы он неосмотрительно оскопил себя, принимая ванну, – после чего Саббата подняла мятеж, захватила монастырь, сделала его своим оплотом, а сама подалась в наемники.
– Она была наемницей? – переспросил Клэй.
– Да, недолго, – подтвердил Кит. – Примерно в это же время она стала именовать себя Живокостью. Вскоре ей надоело сражаться с чудовищами, выступления на арене ее ничуть не привлекали, поэтому она переключилась на более непредсказуемую дичь.
– То есть стала охотиться на людей, – подытожил Гэбриель.
– Именно так.
– И сейчас она охотится на нас, – буркнул Клэй.
– Боюсь, что да, – поморщился Кит.
– Неужели она пойдет за нами в Жуть?
Келлорек хрипло захохотал:
– Еще как пойдет, зуб даю. А вы все сдохнете. Время пошло, вам осталось только пересчитать песчинки в песочных часах. Лет двадцать назад вы, может, и справились бы с Живокостью, а теперь она вас порвет в клочья, как грелку. С ней совладает разве что Ганелон, да и то если в честном бою. Я своими ушами слышал, как в тех же песнях поется, что она никогда не сражается по-честному… Наскочит из-за угла, вырвет сердце из груди и вылакает всю кровушку, до последней капли. Эх, как бы мне хотелось на это полюбоваться, даже поганая мерзлая преисподняя не страшна.
Клэй пожал плечами:
– Ну, не всегда получаешь то, что хочешь.
Посредник гадливо ухмыльнулся:
– А это как посмотреть.
Глава 29 Полет
На корме высилась рулевая рубка с окнами, прикрытыми ставнями; перед окнами стояло мягкое кресло с подставками для кружек на обоих подлокотниках. Матрик порывался рулить, но, поскольку он пил с самого полудня и нечетко выговаривал слова, Гэбриель отправил к штурвалу Муга.
Волшебник поочередно потянул три рычага, один за другим. Три паруса раскрылись веерами, по металлическим ребрам с треском проскочил разряд молнии. Загудели приливные двигатели – по два на носу и на корме; внутри каждого виднелись четыре концентрические окружности, которые все убыстряли и убыстряли вращение. «Срамной престол» ожил.
Муг сиял от удовольствия:
– Аx, друины оставили нам столько великолепных игрушек!
Воздух над палубой сгустился в мелкую морось, и Клэй недовольно скривился.
– Там что, вода внутри? – спросил он, перекрывая гул.
– Естественно! – восторженно закивал Муг, поглаживая рулевые шары, и пустился в пространные объяснения о каких-то гидрогироскопах и циклических шагах, но Клэй его уже не слушал.
Корабль выплыл из пещеры и начал подниматься в небеса. Немного погодя к нему неохотно присоединился и желудок Клэя.
Гэбриель стоял у поручней и глядел на запад.
«Держись, Роза, – подумал Клэй. – Мы во что бы то ни стало придем к тебе на помощь».
– Допустим, вы отыщете Гэбриелеву девчонку, – сказал Келлорек, сидя на трапе у полубака. – Допустим, переберетесь через Жуть – ну, это вряд ли, – и прокрадетесь мимо орды в Кастию – что маловероятно, – и выясните, что Роза еще жива, – в чем я очень сомневаюсь… А дальше-то что? Что вы собираетесь делать, а, Пузочес?
Весь день посредник громко и нудно выражал свое возмущение. Муг с ревенантом о чем-то тихонько беседовали на носу. Гэбриель изображал из себя рулевого, то есть сидел с важным видом и ни к чему не прикасался, а Ганелон хохотал до тех пор, пока не уснул в капитанской каюте. Матрик напивался в кают-компании, так что гневные тирады Келлорека слышал только Клэй, который стоял у правого борта, глядя на заходящее солнце.
