– С ней беды не оберешься.
– Нет, это с тобой беды не оберешься! – Муг ткнул пальцем в доспех Гэбриеля. – Тьфу, да клянусь вислыми мудями проклятого Отступника, даже со мной беды не оберешься. А Ганелон – тот и вовсе стихийное бедствие хреново… Ох, прошу прощения, – сказал он толстухе, но та вроде бы так ничего и не поняла. – Ну да, у Саббаты неприглядное прошлое. Велика важность. У нас у всех неприглядное прошлое, гордиться особо нечем.
Вспомнив о Ганелоне, заключенном в темницу собственного тела, Клэй сказал:
– Мы не отдадим Живокость… или как там ее, Саббату. Так поступать негоже.
Гэбриель устало вздохнул:
– Ладно, уговорили. Значит, оставляем им Кита?
– По-моему, мы это уже обсудили, – сказал гуль. – Вдобавок я плохо приспособлен к деторождению.
– Никого мы не оставляем, – заявил Клэй.
– Что ж, тогда будем драться, – сквозь зубы процедил Гэбриель и вгляделся в дымный сумрак шатра, пытаясь пересчитать охранников.
Вообще-то, Клэй уже насчитал шестерых, включая и дряхлого немощного старца, державшего копье острием вниз.
– Мы с тобой справимся с этими, – сказал он Гэбриелю и обратился к волшебнику: – Муг, беги наружу и предупреди остальных. Подожгите что-нибудь, откройте клетки с пленниками. А мы с Гэбом тут разберемся. Все понятно?
– Нет, – закрыв глаза, вздохнул Муг.
– Отлично. Тогда… погоди, как это нет?
– Поступим иначе, – сказал волшебник. – Все будет гораздо лучше, вот увидишь. Никого ни убивать, ни отдавать не придется.
Клэй переглянулся с Гэбриелем. Вождь смотрела на них, будто ожидая чьей-то смерти, чтобы вгрызться в свежий труп.
– Муг, по-моему, притворяться мертвыми нам сейчас не с руки. Мало ли что…
– Ага, не с руки, – сказал волшебник, снимая остроконечную шляпу. – Зато вот, с головы.
Глава 36 Странствия
Муг был прав: все обошлось без кровопролития, хотя сам он едва не расплакался, когда в конце переговоров вручил волшебную шляпу Терезе, а тот, в свою очередь, передал ее вождю, которая запустила руку внутрь и вытащила кусок сырого мяса.
– Она ею неправильно пользуется! – пожаловался Муг.
Толстуха проглотила мясо, почти не жуя, и удовлетворенно рыгнула. Тереза счел нужным перевести это на престольный язык и объявил:
– ВОЖДЬ ХОРОШО.
– Еще бы плохо, – проворчал Муг. – Эта… эта моржиха теперь всю жизнь будет жрать свежие стейки, а мы… а нам… – Он умолк, огорченно поглаживая длинную бороду.
Клэй решил утешить приятеля и приобнял его за плечи:
– Муг, ты не…
– Пальцы! На пальцы посмотри, – прошептал волшебник.
– Да видел я…
– Нет, не видел. Клэй, да посмотри же! – все громче и громче настаивал Муг, а потом вцепился в Клэя, дрожа всем телом, как ребенок, вытащенный из проруби. – Пальцы исцелились…
Клэй сокрушенно покачал головой: ерунда все это. Черногниль невозможно исцелить. Она расползалась. Она иссушала плоть и разъедала внутренности. Черногниль убивала. Всегда. Без исключений.
Муг, улыбаясь от уха до уха, подпрыгивал от нетерпения:
– Клэй, да взгляни ты! Все пальцы зажили, она их облизывает.
Толстуха и впрямь облизывала пальцы, которые еще недавно выглядели обугленными головешками. А ведь от черногнили нет спасения…
Или все-таки есть?
Муг, выскользнув из-под руки Клэя, бросился к толстухе. Охранники рванулись его остановить, но Тереза удержал их небрежным взмахом руки. Волшебник отогнал прислужницу, опустился на колени у ложа, пошевелил пальцами, как вор, готовящийся взломать очень сложный замок, и вежливо осведомился:
– Вы позволите?
Толстуха повела дебелым плечом, протянула Мугу правую руку, а левую снова запустила в шляпу и извлекла оттуда сырую куриную ногу.
Волшебник, изумленно разглядывая пухлые розовые пальцы, бормотал себе под нос:
– Невероятно! М-да, гибкость еще не вернулась, но в целом… Нет, это просто поразительно.
Кашлянув, Тереза указал на ноги толстухи:
– КОЖА КАМЕНЬ НЕТ. ХОРОШО.
И в самом деле, черная корка, покрывавшая правую ногу, отвалилась, как только вождь поджала пальцы.
Муг, рассмеявшись, захлопал в ладоши:
– Прекрасно! Великолепно! – Он обернулся к друзьям. – Это из-за бодяги. Нет, я почти уверен, что это все из-за той самой травки. Ведь и у Матрика рука зажила, и крыло у Саббаты, и твой сломанный нос, Клэй! Больше не болит, правда ведь?
Клэй заморгал:
– Правда.
С самого утра он и не вспоминал о сломанном носе, а сейчас осторожно прикоснулся к нему и обнаружил, что боль исчезла. Правда, нос как был кривым, так и остался, но его столько раз ломали, что и с кривым жить не страшно.
– А ты… – начал он и тут же осекся. А что, если это все-таки не из-за бодяги? Может быть, Муг просто обманывается, питает напрасные надежды, которые вот-вот пойдут прахом?
– Ну да, я тоже курил травку, – кивнул волшебник и перевел взгляд на свою левую ногу. – Столько всего произошло, что… то есть я пока не чувствую ничего особенного, но…
Муг замер, и Клэй сообразил, что волшебник готовит себя к очередному разочарованию. Медленно, как испуганный ребенок, заглядывающий под кровать в поисках буки, Муг нагнулся, обеими руками стянул с ноги мягкий кожаный сапог и осторожно снял носок.
Лицо его напряженно сморщилось, будто смятая бумага, – и тут же разгладилось. Он открыл было рот, но не смог ничего произнести.
Клэй сказал за него:
– Черногниль исчезла.
– Исчезла… – Муг, словно до этого и не дышавший, длинно, натужно выдохнул и закрыл глаза.
Потом волшебник долго сидел с сапогом на коленях. Лицо его, освещенное тусклым сиянием тлеющего костра, выражало все сразу: и облегчение, и изумление, и совершеннейшее отчаяние.
– Ох, сколько лет прошло в напрасных поисках, – наконец простонал он. – А сколько бесплодных усилий! Я же знал, я всегда верил, что выход есть! И вот он нашелся. Подумать только, лекарство от черногнили! – удивленно хохотнул он. – Больше не нужно ждать долгой, мучительной смерти. Больше не нужно беспомощно смотреть, как страдают люди. Теперь всех можно спасти.
Он горько рассмеялся, а потом растянул губы в кривой, надломленной улыбке, которая постепенно превращалась в горестный оскал. В глазах Муга стояли слезы.
– А я ведь мог его спасти, – всхлипнул он, спрятал лицо в узких ладонях и зарыдал.
Клэй хорошо знал, кого имел в виду Муг. Фредрик умер девятнадцать лет назад. Его смерть нанесла волшебнику глубочайшую рану, залечивать которую он не собирался.
