— Как же он стал азиатским его высочеством? — подхватила она, перебив венгра и все же подозревая, что здесь организован розыгрыш.
— Женился на принцессе, — был ответ Медьери.
— Чужеземцу отдали в жены принцессу? — подлавливала его Марго.
— Видите ли, сударыня, у короля множество жен и наложниц, в гареме сиамских королей сотни женщин. Представьте себе целый город, обнесенный высокой стеной, чтобы никто не то что не проник, но и не увидел его обитательниц, там есть дома жен и наложниц короля, улицы, магазины. Восточные шейхи имеют гаремы гораздо скромнее. Наложницы и жены рожают, а это дети короля, далеко не все имеют право на престол, но всех он признает. Так что отдать замечательному человеку, герою, отличившемуся на войне, одну из нескольких десятков дочерей, дать ему новое имя и титул — это высшее признание заслуг и благодарность. К тому же, мадам… вам неприятно будет услышать, но женщина в Сиаме ничто, рабыня, не имеющая никакой ценности и никаких прав. Вот вам пример, чтоб вы имели более точное представление: монаха, которого случайно коснулась женщина, лишают сана, он становится оскверненным.
— Варвары, — сделала вывод Марго и зааплодировала, ведь Урсула взяла последний аккорд сонаты и заслужила искренних восторгов.
Лакеи принялись разносить вино и сласти, а Медьери предложил графине познакомиться с гостем; она, идя с ним к роялю, незамедлительно поинтересовалась:
— На каком же языке говорит ваш принц?
— Из европейских владеет двумя — английским и французским, а из восточных — тайским, китайским, хинди, тамильским. Какой выберете?
Она оставила его без ответа, как и не заметила ироничного тона, просто Марго снова увидела настораживающую деталь у принца и, конечно же, не смогла ее обойти:
— А почему он в перчатках?
— Вы заведомо настроены против моего гостя, — подметил Медьери. — Чем он вам не пришелся по нраву?
— Не знаю. Всякая необычность имеет свою цель, иной раз весьма нехорошую. Не согласны со мной?
— Не согласен. Уверяю вас, этот разносторонний человек будет вам интересен и приятен, принц обладает ясновидением, он медиум, астролог…
— Боже, сколько чудес в одном человеке.
— Напрасно не доверяете, сударыня. Принц Чаннаронг прошел через страдания, а они делают человека мудрей и человечней, у него огромный опыт и знания… Кстати! Руки прячет потому, что обгорели, как раз на тыльной стороне, а люди брезгливо относятся к такого рода увечьям.
Сиамский принц разговаривал с Урсулой, опираясь локтями о рояль, выпрямился, когда Медьери и Марго подошли. Принц Чаннаронг оказался высоким и плечистым, без сомнения, физически он крепок, с лицом мужественным, с дерзким взглядом синих глаз, выдававших человека незаурядного и умного, что, как известно, украшает некрасивые лица, а принц некрасив в общепринятом смысле. Ему лет сорок с небольшим, хотя, возможно, и меньше, ведь сильно загорелые лица кажутся старше. Марго сразу поверила венгру, что руки принца обожжены, заметив с левой стороны шрам от ожога, захватывающий скулу до уха, часть щеки и шею. Воротник-стойка не смог защитить ужасную отметину от посторонних глаз, тем не менее брезгливости у нее ожог не вызвал, но она из другого теста, чем представительницы света. Пока ее сиятельство разглядывала сиамского принца, Медьери перешел на французский при общении с ним:
— Ваше высочество, позвольте вам представить ее сиятельство графиню Ростовцеву Маргариту Аристарховну. Я вам рассказывал о ней.
— Я рад наконец увидеть вас, — сказал принц Чаннаронг, слегка улыбаясь, совсем чуть-чуть, будто у него лицевой зажим. — Но рассказы моего друга слишком бедны по сравнению с той прекрасной миледи, которую видят сейчас мои глаза.
М-да, высоким штилем он владеет, подумалось Марго, вслух она сказала дежурную фразу:
— Благодарю вас, вы очень любезны.
Медьери получил возможность заняться другими гостями, извинившись, он отошел к группе мужчин, оставив графиню с принцем Чаннаронгом. Разумеется, Марго с первого раза не запомнила непривычное имя, о которое язык сто раз споткнется при произношении, решила обходиться титулом, дабы не попасть в неловкое положение, ведь светскую беседу надо вести:
— Вы, ваше высочество, великолепно говорите по-французски…
— В юности, мадам, я служил на корабле вместе с французами, знаю не только язык Руссо и Вольтера, еще и портовый.
— Вы ведь европеец, не так ли? — допытывалась Марго.
— Совершенно верно, мадам, моя родина Шотландия, но судьба распоряжается нами, а не мы ею. Судьба и занесла меня в край, где лето вечное, люди бесхитростней и понятней, природа щедра и прекрасна, как в раю, земных плодов великое множество.
— Как же вы там очутились? Это ведь очень далеко от вашей родины.
— Я был моряком, плавали мы в Индию за товаром. Однажды у берегов Цейлона на нас напали пираты…
— Пираты! Я полагала, пираты существуют только в романах.
— Пока существуют моря с океанами, мадам, будут и те, кто жаждет грабить, а не трудиться. Эти люди ничего не имеют общего с героями романтических романов о флибустьерах.
— А что случилось потом, после нападения?
— На нашем корабле начался пожар, а в трюме были заперты люди, я в их числе. Нам удалось освободиться, помогло вечернее время ускользнуть от смерти, но я получил сильные ожоги. Мне повезло, ведь кто-то сгорел заживо, кто-то, раненный, утонул. На берег выбралось всего пять человек, впоследствии мы так и держались вместе. Вместе попали в Индию, нанялись на службу в английскую компанию…
Он вдруг сделал паузу, а на его глаза упала тень — Марго догадалась, что у принца Чаннаронга была нелегкая жизнь в качестве военного. Ей бы отвлечь его, переменив тему, как делают чуткие люди, но разве графиня Ростовцева способна не до конца выяснить все обстоятельства?
— Вам неприятны воспоминания об английской службе? — спросила она.
— Неприятны, — сознался Чаннаронг.
Обычно мужчины никогда не сознаются, что где-то и когда-то им было скверно, тем более во время первой беседы да еще с дамой. Нет, они должны смотреть на себя как на победителя, не открывая слабостей. Однако этот человек придерживался свободных правил и поделился с Марго, что его не устраивало:
— Я никогда не понимал жестокости по отношению к коренному населению, нас никто не звал, но мы пришли и сделали все, чтобы нас возненавидели.
— Странно слышать такое от европейского завоевателя.
— Европейцы разные, мадам. Мне было стыдно за белую просвещенную расу, и мы с остатками команды отправились в путешествие сначала по Китаю, потом по Сиаму, где задержались на много лет. Это единственная страна в Азии, которую не топтал сапог завоевателя.
Да, принц на самом деле оказался занятным собеседником, повидал на своем веку он столько — для одной человеческой жизни слишком много. Марго с удовольствием послушала бы его еще, но пришел лакей и сообщил, что прибыл некий молодой господин по имени Анфис и требует ее сиятельство, мол, дело исключительной важности. Кто такой Анфис, Марго поняла и тотчас, извинившись, поспешила вниз, где нетерпеливо прохаживалась горничная, переодетая мужчиной, притом очень симпатичный из нее получился молодой человек. Увидев хозяйку, Анфиса рванула к ней, но лакеи неподалеку заставили ее вспомнить свою роль, она ограничилась скромным поклоном, а заговорила, конечно, полушепотом, причем очень мялась:
