Маманя, дочка и жених, или шайка без главаря
Виола сидела в своей комнате до вечера, все понимали, что ей нужно свыкнуться и со смертью матери, и с воскресшим отцом, и даже с самозванкой. Мужчины подробно рассказали Насте о неожиданностях в полицейском участке, в основном старался Сергей. Прохор больше помалкивал, и друзья понимающе поглядывали на него, но посчитали, что пока не время утешать. Когда прислуга готовила стол для ужина, Настенька поднялась к Виоле, постучалась.
— Входите, Прохор, — откликнулась гостья, а вошла Настя. — Ах, это ты…
— Он внизу ждет, а я… я пришла поговорить. Можно?
Немножко Виола удивила гостеприимную хозяйку: они переживали за нее, а она лежит на кровати и читает книжку! Как так? Почему? Настя присела на край кровати и, поскольку пришла на разведку по просьбе мужа, начала издалека:
— Шла сюда и думала — ты плачешь по матушке…
— Я не могу оплакивать то, чего у меня не было, — сказала Виола. — Она приезжала редко, я успевала забыть ее лицо. Никогда не знала, как гладят по голове ее руки, никогда к себе она меня не прижимала, не смотрела ласково. Об этом я читала в книгах, поэтому ждала от нее… Напрасно ждала. Мне ее жаль, поверь, она была несчастной и очень хотела отдать свое несчастье мне. Теперь, когда ее не стало, я чувствую, как легко дышать. Наверное, я плохая?
Откровения Виолы растрогали чувствительную Настеньку, она обняла подругу, потом заглянула ей в лицо, заверяя:
— Нет, вовсе нет. Все, что с тобой было, закончилось, лучше не думай об этом. Убийц найдут! Ты не знаешь, каков Виссарион Фомич, он самых ловких преступников находит. А у тебя начинается новая жизнь, ты княжеского рода…
— Однако это не помогло ни моей матери, ни мне. А для тебя титул имеет значение?
— Для тебя имеет. Я из мещан, Сережа тоже, он недавно принят в купеческую гильдию, в третью. Прохор во вторую гильдию входит, а ты… ты титулованная особа, выше нас стоишь — не дотянуться.
— Зачем дотягиваться? — пожала плечами Виола. — У меня никогда не было такой хорошей подруги, обо мне никто так не заботился, как Проша…
— Да, да, Прохор! — подхватила Настя. — Он очень тревожится.
— Тревожится? Почему?
— Да как же! Он… он так любит тебя, клянусь! Да ты сама знаешь, Проша из-за тебя порвал с родными, потерял все — дом, дело… На такой шаг идут только любя. А ты как, откажешься от Прохора?
— Идем.
Гостья решительно слезла с кровати, улыбнулась настороженной подруге, давая понять, что той не стоит беспокоиться, и обе, взявшись за руки, спустились вниз. Прохор на самом деле казался угрюмым, Виола села за стол рядом с ним и, чтобы не томить друзей, начала уверенно, видимо, тщательно и заранее обдумав каждое свое слово:
— Я не лгала, когда совсем не говорила, невозможно лгать молча, ведь так? Но все равно, Прохор, прости меня. Я боялась расспросов, боялась, что отвезешь меня в тот дом, где жила, и отдашь этим страшным людям, которые напали на мою мать и хотели убить меня. До сих пор не понимаю — почему они это сделали, зачем та девица назвалась моим именем. Теперь вы все знаете, и мне стало легче, я могу сказать, как благодарна вам всем. Мой титул не дает никаких преимуществ, это лишь слово, которое приставляют к имени, я все равно незаконная дочь своего отца — так мне объясняла моя мать. Ежели ты, Прохор, не откажешься от меня…
— Не откажусь, — сказал тот твердо.
— Такт и я по доброй воле не пойду к отцу, довольно мне моей матери. А коль он не примирится с моим решением, вы спрячете меня. Мне скоро восемнадцать, я всю жизнь прожила в тюрьме, три года с небольшим потерпеть взаперти совсем нетрудно. Я же буду не одна, Прохор и вы — с вами не страшно, как было страшно все эти годы.
— А мы обвенчаем вас тайно! — прищелкнул Сергей пальцами. — И тогда прятаться ни к чему, никто не посмеет вторгаться к вам.
— И для тайного венчания нужны всякие бумаги, — напомнила жена. — Хотя бы свидетельство о рождении.
— Настюша, самый надежный документ — деньги, поверь. Я берусь устроить, мы что-нибудь придумаем, — пообещал Сергей.
— Хорошо, пусть тайно, — согласилась Виола. — Теперь нет неясностей, правда, Настя?
— Правда! — рассмеялась Настенька. — Ой, давайте поедим? Очень есть хочется.
Ужин продлился долго, молодым людям не хотелось расходиться по комнатам, мужчины строили планы о совместной работе, а дамы… ну разве можно представить дам, у которых не найдется тем?
А утром приехал нарочный от господина Медьери, он привез приглашение на ужин в особняк венгра — одно на всех четверых с упоминанием полных имен.
— Кто такой Медьери? — насторожилась Виола.
— Вчера он сидел рядом с твоим отцом, — сказал Сергей. — Это венгр, а мать у него русская столбовая дворянка, он богат, умен, щедр и смел. Я знаю его только с хорошей стороны, на подлость он не способен.
— И все же странно, — не обрадовался и Прохор. — Для знати мы никто, стало быть, нас зовут, чтобы Виола пришла туда.
— Могу узнать у ее сиятельства графини Ростовцевой, она скажет правду, — заверил Сергей, на том и порешили.
* * *
Неизвестная девка, выдававшая себя за княжну Виолу, хлюпала носом, сидя напротив Зыбина. Один постовой стоял у двери, второй рядом с девкой. Кирсанов сидел у стола Зыбина с краю, а Маргарита Аристарховна ходила — ей не сиделось, просто руки чесались надавать негодяйке пощечин.
— Ваше имя, барышня, — медленно произнес Зыбин. — Подлинное.
Смотреть в его глаза, пронизывающие насквозь, было выше сил самозванки, она могла лишь исподлобья кинуть взгляд и тут же увести его в сторону. Однако у Зыбина имелись в запасе самые примитивные способы принудить к признанию полуграмотных девиц с большими амбициями:
— Что ж, барышня, обязан предупредить, что укрывательство имени вам не поможет. Обман налицо, вы присвоили чужое имя, мало того — чужой титул, обманули князя Соколинского и его родных, но это ведь не все. Подлинная княжна Колинская едва выжила после покушения, а ее мать лежит в мертвецкой, она убита. У нас все улики, чтобы предъявить вам обвинения в убийстве, покушении на убийство, краже документов, присвоении себе чужого имени и мошенничестве. Ваш удел, барышня, не каторга, а виселица. Уведите.
Откуда было знать простой девке, что казни в Российской империи стали редкостью? Но угроза виселицей оказалась действенной, самозванка упала на колени, схватилась руками о край стола и зарыдала, умоляя:
— Не надо! Не хочу на виселицу! Не виноватая я! Меня заставили… Я не сама! Все скажу, все-все по-честному…
— Вернитесь, барышня, на стульчик, — бросил ей Зыбин. Когда она снова села, он вернулся к первому вопросу: — Ваше имя.
— Ася Горюнова-с.
— Ну, рассказывай, Ася, кто надоумил?..
