— За доктором надобно съездить.
— Поезжай, — сухо разрешил отец.
Прохор хорошо его изучил: глаз не поднял, стало быть, не желал, чтобы старшенький узрел гнев в его очах. Однако разрешение ничего не означало, вероятно, буря ждала впереди, коль судить по суровому лицу отца. Аким Харитонович производил впечатление аскета — не в меру худ, со впалыми щеками, заросшими заостренной книзу бородой, с глубоко запавшими глазницами, отчего лицо казалось длинным и немного изможденным. Он скуп на слова, не суетлив, внушал семейству трепет. Только не Прохору, который достиг того возраста, когда родителей — святая святых — перестают бояться, тем не менее уважают, потому нечасто осмеливаются перечить им. Но уж если родитель переступит грань, перечат, и еще как. Когда б у Акима Харитоновича была уверенность, что найденная девица не помрет, не дал бы разрешения на доктора. Но, может быть, он заметил в лице сына готовность идти наперекор отцу, посему надумал промолчать пока, ибо спровоцированная непокорность дорого обходится — рушатся устои.
Идя к выходу, Прохор чувствовал впечатанный в его спину взгляд отца, не укоряющий, а изучающий, что, по всей вероятности, и оттянуло бурю. Он оделся, поскольку приказал запрячь лошадей много раньше, запрыгнул в сани, едва выбежав из дома, и взял кнут…
2
Неприличное предложение
Бубнов изучал Артема внимательно, с заинтересованностью, которую не выпячивал, но она подразумевалась, ибо паузу завесил он весомую. Бывший вор не шелохнулся ни разу и был похож на застывшую игуану — всю в складках, немигающую, будто вынырнувшую из доисторических времен, чтобы посмотреть, как устроен мир будущего, а он неузнаваем и чужой. Глаза Бубна огромные и круглые на безжизненно-сером лице, но, как странно, не было в них эмоций — ни одной, даже удивления. Скорей всего, находился он в некотором замешательстве, а через минуту Артем понял, что его не устраивало, но сначала услышал вопрос:
— Майор?
— Он самый, — ответил гость.
— Ты молод для майора. И для начальника молод.
Вот оно что! Действительно, ему всего тридцать один год и вдруг — майор. Но есть еще такое понятие, как внеочередное звание, его дают не за выслугу, а за работу, риск, ум, навыки. Вор-то, хоть и бывший, должен об этом знать.
— Мне уйти? — равнодушно бросил Артем.
Фамилию Бубнов взял матушкину, а числился всю жизнь грузином, отсюда, наверное, и проскальзывал изредка легкий акцент, позаимствованный у папеньки, но придающий шарм этому, в общем-то, яркому человеку. Всем бывшим Артем не верил ни на йоту, они же прирожденные артисты — снимай кино, не ошибешься, и акцент считывал как дешевую рисовку, что, скорей всего, так и было. Кажется, Ирака не устраивал майор еще по каким-то причинам, а не только молодостью не глянулся, в его интонации послышалось некоторое сожаление:
— Я верю рекомендациям.
— Весьма польщен, — держался холодно гость.
Папаша Ирак выдержал добавочную паузу, во время оной Артем уже хотел попрощаться, удержало любопытство: его выловили на дороге, где-то есть два трупа, но компашка во главе с Ираком не связалась с полицией — почему? Неужто остался священный трепет перед правоохранительными органами, включая их кабинеты? А может, вор боится, что трупы на него повесят? Тут вариантов много.
— Присаживайся, — наконец вымолвил хозяин.
— Может, лучше сразу к делу? — не двинулся с места Артем.
— Вначале договоримся.
Пришлось Артему плюхнуться в кресло почти напротив, иначе игуана паузами замучит; после минутного молчания Ирак все же начал говорить о деле:
— Утром мне позвонили и сказали, что Лала застрелена в своей комнате. Я хочу, чтобы ты поймал этого человека. Быстро поймал.
— Ну, вообще-то, уголовный розыск держит на контроле все дела по убийствам, по ним ведь работают наши оперативники. Так зачем же было устраивать на меня облаву?
— Мне нужно, чтоб ты тихо искал убийцу. Без огласки.
— То есть… никто не должен знать о расследовании, так?
— Ты правильно понял.
Теперь Артему понадобилась пауза, он откинулся на спинку кресла и обвел глазами… пожалуй, антикварную лавку в бежевых тонах с яркими цветовыми вкраплениями. Чего тут только нет: Запад перемешан с Востоком без какого бы то ни было стиля, впрочем, красота сама создает стиль. Жилье — зеркало хозяина, а Бубнову при его богатстве чего-то не достает, поэтому обложился натурой центровой (ценными вещами на их жаргоне), а может, эта натура вообще темная (краденая). Кстати, о хозяине шедевров: в принципе Бубнова понять можно, абсолютно всем хочется только денег, а известность далеко не каждому в кайф. Некоторые мечтают залезть под золотую корягу и оттуда иногда выглядывать, как сделал Ирак в настоящем. Однако прошлое его догоняет, по всей видимости. Но даже ворье, когда обстоятельства прижимают, обращается в полицию — вот такая ирония судьбы, значит, и диалог с ним вести надо на понятном им языке.
— Вот ты, папаша, вроде образованный… (Образованный вор на жаргоне — опытный, Артем намеренно намекнул, что в курсе наследственного призвания Ирака.) Понимаю, сейчас трудно думать о практической стороне, но я обязан напомнить о некоторых моментах. Итак, если я буду искать «тихо»… как ты собираешься хоронить Лалу без свидетельства о смерти? Тайком? Это уже неправомочные действия, обязательно кто-нибудь стукнет, и тогда убийство повесят на тебя. Ну, сам подумай: кому выгодно скрыть не просто смерть, а убийство? (Про себя отметил, что данная мысль может быть и первой версией.) Нет-нет, не верю, что закопаешь родную племянницу как собаку. Значит, должен понимать: условие без огласки невыполнимо.
Казалось, Ирак не столько слушал, сколько пытался проникнуть своими голубыми, не потерявшими сочный колер глазами внутрь гостя — в его мозг, его мысли, его душу. А может, у старого вора было еще и желание посмотреть, как устроены внутренности майора? Люди подобный взгляд называют тяжелым, только Артема смутить не смог бы сам василиск на пару с горгоной Медузой, потому он тоже беззастенчиво вперился в хозяина, пока тот не произнес медленно ровным голосом:
— Я не о той огласке сказал.
— Не о той? В смысле?
— Лала была девушкой… незамужней, — нахмурившись, произнес Ирак, что стало первой его реакцией, а то на высушенную мумию был похож. — С ней… ну, там… молодой человек, его тоже шлепнули. Коротко говоря, обстоятельства нехорошие, газетчики начнут трепать ее имя… да и мое… я ведь известен в городе. А смерть любит тишину.
Ну и причина! Кого удивишь в наше время постельными отношениями? Как ни цинично звучит, Артем про себя посмеялся над такой щепетильностью. В бытность воровских «подвигов» Ирак, без сомнения, не мучился морально-этическими предписаниями, когда пичкал наркотой юнцов и грабил добропорядочных граждан.
— Их застрелили в постели? — уточнил Артем.
— Увидишь. И вторая серьезная причина: мать Лалы в больнице, ей сделали операцию на сердце. У меня больше никого не осталось, чтобы рисковать и ею.
