Катя не пришла. Ночь провела в комнате дочери. Спала с ней в одной кровати. Каждые три часа давала внуку по таблетке. Так было написано в записке, приложенной к лекарствам. На другой день температура у ребёнка упала.
Рано утром Константин Иванович отправился искать работу. Первым делом он решил зайти на Шинный завод. Помнил его бурную стройку в тридцатых годах. Лозунг: «девять шин ежеминутно» до сих пор вызывает улыбку. Долго добирался до завода. В отделе кадров седой мужчина в гимнастёрке, развернув паспорт Константина Ивановича, долго рассматривал его фото. Паспорт был ещё с тех, Гаврилов-Ямских времен. И на фотографии уже не лихие гусарские усы и бакенбарды – скромная бородёнка и усы щёточкой. А сейчас и борода сбрита. Только щётки под носом остались. Кадровик, прищурив светлые глазки, подозрительно спросил: «А с какого Вы года?» Константин Иванович назвал свой год рождения. Белесые брови кадровика поползли вверх: «Угу, значит не военнообязанный». Дальше посыпались вопросы: где родился, как звать жену и дочерей, адрес прописки в Ленинграде. Все эти вопросы сопровождались внимательным просмотром соответствующих страниц в паспорте. Некоторые странички паспорта просматривались на свет, нет ли там подчистки. Наконец, убедившись, что перед ним истинный владелец паспорта, кадровик, всё ещё подозрительно и сурово глядя на Константина Ивановича поверх очков, проговорил:
– Значит, Вы беженец из Ленинграда. Так вам и жильё предоставить надобно?
– Нет. Мы остановились у родственников, – с достоинством отвечает Константин Иванович, мол, мы не какие-нибудь бродяги бездомные.
– Знаем. Вы не первые. А через месяц прибежите, комнату давай. А то и квартиру. Детей и внуков притащили выводок… Впрочем, зайдите через месяц.
Следующая была текстильная фабрика «Красный Перекоп». Бывшие «Ярославские большие мануфактуры». Вроде, сам Бог велел, нынче работать на этой фабрике. Бухгалтерское дело мануфактур – дело знакомое до боли в пояснице. И здесь на кадрах сидел въедливый мужик.
– Значит, работали Вы на Локаловской мануфактуре, – слышится скрипучий голос.
Константин Иванович вовремя уловил текущий политический момент. Поправляет Красноперекопского кадровика: «На фабрике «Заря социализма»». Видит его одобрительную улыбку, означающую, что, вроде, за первый экзамен на политзрелость получил «уд». А мог бы получить и «неуд». Экзаменатор-то строгий.
И тот же скрипучий голос: «А в Ленинграде, значит, работали на Прядильно-ниточном комбинате имени Кирова. Туда запрос о Вас послать уже сложно. Знаете ведь, что город окружён немцами? А вот на фабрику «Заря социализма» в Гаврилов-Ям – непременно пошлём. Черканите мне Ваш адресок, где изволили остановиться. О своём решении мы Вас оповестим письменно».
Константин Иванович вышел на улицу несколько потерянный. Ну что ж, однако, надо торопиться. Без работы на карточках иждивенца не больно-то проживёшь. И тут вспомнил: на вокзале толпу приезжих встречала тётка с плакатом из фанеры: «Требуются бухгалтеры со стажем не менее пяти лет». На всякий случай взял у неё адрес. Хотя, Катя говорила: «Не бери, не бери, Сейчас на каждом шагу аферисты».
Улица-то, вроде, знакомая. Где-то в центре города. Полчаса ходьбы. А вот и этот дом. Строгий, гранитом облицован. И надпись под стеклом: «Ярославское городское контрольно-ревизионное управление». А рядом вывеска тоже под стеклом сообщала: «Районный отдел НКВД». От этих вывесок повеяло холодом. Константин Иванович стоит растерянно перед дверью, не решаясь войти. Кто-то касается его плеча. И он слышит мужской голос: «Товарищ, Вам в отдел НКВД?»
– Нет, нет, – торопливо отзывается Константин Иванович, – мне в контрольно-ревизионное управление.
– Тогда пройдёмте.
Мужчина с заметной военной выправкой пропускает перед собой Константина Ивановича. Они молча, идут по длинному коридору. Останавливаются перед тяжёлой дубовой дверью. Короткая надпись над дверью. Опять под стеклом: «Начальник управления». Константин Иванович бросает любопытный взгляд на своего спутника. Высокий, поджарый. Мундир полковника сидел бы на нём ладно. Точно почувствовав пристальное внимание к себе, мужчина, взглянув на Григорьева, слегка улыбнулся. По-хозяйски открывает дверь. Константин Иванович уже догадывается, что сопровождающий его и есть «начальник управления». Запоздалая мысль мелькнула в голове: «Вот вляпался». Но отступать было поздно. В комнате из-за стола вскочила молоденькая девица. «Сидите, сидите, Наталья Васильевна», – слышит Константин Иванович доброжелательный и совсем не чиновный голос. Не то, что прошлые фабрично-заводские кадровики с их нквдешным прищуром.
Наталья Васильевна, будто, не слышит обращённых к ней слов. Одернув коротенькое ситцевое платьице в горошек, спешит открывать дверь перед начальником.
И вот Константин Иванович сидит, несколько смущённый молчанием хозяина кабинета. И этот человек внимательно рассматривает его.
Наконец молчание прерывается. Звучит сухой, уже лишённый дружелюбия голос:
– Итак, Вы по объявлению. Прибыли из осаждённого Ленинграда.
И это были не вопросы, а утверждения. «Всё знает, паршивец», – непроизвольно подумал Константин Иванович. И в ответ лишь хмыкнул, кивнув головой.
– Будьте добры, документы, – опять слышится тот же голос.
Мельком взглянув на паспорт, просматривает трудовую книжку:
– Гаврилов-Ям. Локаловская мануфактура.
Константину Ивановичу опять хочется показать своё понимание и поправить чиновного собеседника, мол, и мы не лыком шиты: не Локаловская мануфактура, а «Заря социализма». Но, встретив странно насмешливый взгляд, поперхнулся.
– Значит, с Исааком Перельманом работали, – слышит Константин Иванович и холодеет. Вот сейчас ему будут шить дело «связь с преступной группой левых эсеров». Знакомая формулировка из газет. И отдел НКВД – здесь, по коридору два шага.
– Знал я Исаака Перельмана. Верный товарищ был. Погиб за дело революции, – в глазах человека, сидящего напротив Константина Ивановича уже нет прежней жесткости. И страх медленно отпускает бывшего главного бухгалтера фабрики «Заря социализма».
– Значит, это Вы тот самый Григорьев, который с Патовым вытаскивал фабрику из дерьма в двадцатом году.
В голове Константина Ивановича мелькают давнишние имена директоров Локаловской мануфактуры: Лямин, Патов, Кокин. Каждый работал по два-три года. Потом они куда-то исчезали. Народ об этом не спрашивал. А Патов Александр Михайлович, действительно, запомнился.
– Ну, вот и прекрасно, – хозяин кабинета встаёт из-за стола, протягивает руку Константину Ивановичу, – я начальник, как Вы уже догадались, городского контрольно-ревизионного управления. Доронин Кирилл Петрович.
Константин Иванович неловко пожимает руку Доронину.
– Многие из наших сотрудников сейчас в рядах Красной армии, – говорит Кирилл Петрович, – а ревизоры нам нужны. Карточная система. Продуктов питания не хватает. В магазинах, да и на производстве нечистые на руку граждане… встречаются. Так что, за работу. Доронин встает из-за стола. Подает Константину Ивановичу чистый лист бумаги.
