— А что должно случиться? — буркнул парень, в голосе которого не было ни капли той любезности, с которой он обычно обслуживал пассажиров. Впрочем, что удивляться-то в три часа ночи!
Галина Анатольевна не удостоила его ответом.
— Пойду хоть тогда штаны надену, — подытожил Дима и скрылся в каюте, чтобы через минуту выйти из нее уже одетым — в белой рубашке и черных брюках. Вслед за ним выскочил Илья. Тоже одетый и тоже в черные брюки, уже причесанный, он поспешил наверх, за Олегом.
Марьяне показалось, что она даже моргнуть не успела, так быстро в коридоре нижней палубы очутился капитан «Посейдона».
— Что случилось? — отрывисто спросил он у Галины Анатольевны, хотя от Марьяниного взгляда не укрылось, что его глаза пытливо осмотрели в первую очередь ее завернутую в халат фигуру. Ну почему, почему она все время оказывается перед этим человеком в халате?
— Марьяну ударили по голове. Прямо здесь, в коридоре, — сообщила пожилая дама. — Она шла ко мне, когда обнаружила, что в шестой каюте кто-то есть. А потом оттуда вышел человек и нанес ей удар.
Веденеев одним прыжком преодолел расстояние, отделявшее его от Марьяны, схватил ее за плечи, крепко, но не грубо, тревожно заглянул в глаза.
— Цела? — спросил он. — Голова не кружится?
— Нет-нет, у меня все в порядке, — поспешно сообщила Марьяна, чувствуя тепло его рук даже через толстый слой махровой ткани.
На мгновение у нее возникло искушение симулировать головокружение или даже обморок, только чтобы остаться в этих руках подольше, но она никогда не любила нечестность, а уж в последнее время к вопросам собственной морали относилась с двойной серьезностью. Демонам, которые, как она теперь знала, таились в ее душе, нельзя была давать ни малейшей поблажки.
— Ну и слава богу, — Олег выдохнул, отпустил ее плечи и повернулся к стоящему рядом стюарду:
— Дмитрий, что тут произошло?
— А я откуда знаю? — довольно нервно отозвался тот. — Мы с Илюхой проснулись от того, что она, — он ткнул пальцем в Галину Анатольевну, — затарабанила в дверь.
— И вы ничего не слышали до этого?
— Нет.
Веденеев подошел к шестой каюте, достал из кармана связку ключей, отпер замок обычно никогда не запирающейся двери, шагнул внутрь. Марьяна затаила дыхание, увидела, как зажегся свет, и через секунду капитан уже снова был на пороге.
— Тут никого нет, — сказал он.
Все остальные гуськом зашли в каюту, чтобы убедиться, что она действительно пуста. Идеально застеленная кровать, ровно стоящий стул, чистые и сухие стаканы на прикроватной тумбочке. Ничего не выдавало присутствия в этом помещении людей еще каких-то десять-пятнадцать минут назад.
— Вы уверены, что неизвестный выходил именно из этой каюты? — насмешливо спросил Дима. — И в том, что он вообще был, а просто с перепугу не споткнулись в коридоре, вы уверены?
Веденеев бросил на него злой взгляд, но Марьяна не дала ему ничего сказать.
— Откуда вы знаете, что я споткнулась в коридоре? — требовательно спросила она.
— Что-о-о-о?
— Когда дверь начала открываться, я от неожиданности зацепилась за ковролин и действительно упала, — сказала она. — Ударили меня уже после этого, и именно из-за того, что я уже лежала на полу, я не успела рассмотреть, кто это был. Вы можете это знать, только если это вы меня ударили. Так это были вы?
— Вы что, ненормальная? — мрачно спросил Дима. — Я ничего не знаю, я просто предположил. У вас же нет свидетелей. А вдруг это все вам показалось? Вы шли по коридору, у вас закружилась голова, вы упали, ударились и потеряли сознание. Вот и все, что я имею в виду.
— Сейчас ты упадешь и потеряешь сознание, — предупредил Олег, глаза его метали громы и молнии. — Ты что себе позволяешь?
Марьяна положила ладонь на его руку, призывая к терпению. Ее пальцы казались на его разгоряченной коже прохладными и приятными, настолько приятными, что от них начинали прокладывать дорожку острые волны удовольствия. Олег представил, как она гладит его этими длинными изящными пальцами, и чуть не застонал. Нет, эта женщина положительно сводила его с ума. Испуганная, взъерошенная, в махровом халате, она казалась беззащитной и оттого особенно прекрасной. Господи, кто же та сволочь, которая посмела поднять на нее руку? Сам того не осознавая, последний вопрос он задал вслух.
— Ну, сейчас мы этого не узнаем, — сказала Галина Анатольевна. — Кто бы это ни был, сейчас он уже ушел и чувствует себя в полной безопасности. Вопрос в том, что нам делать дальше. Марьяна, пойдем ко мне в каюту, ты переночуешь у меня.
— Нет. — Голос Олега был полон мрачной решимости. — Вам обеим нужно как следует отдохнуть и выспаться. Пойдемте, Марьяна, я устрою вас у себя в каюте и запру снаружи. Мне все равно нужно возвращаться к штурвалу, пока Илюха там ничего не натворил. Утром я сменюсь с вахты, и там решим, что делать. Одно я знаю точно: в вашу каюту вам возвращаться небезопасно.
Галина Анатольевна открыла было рот, чтобы возразить, но посмотрела на лицо Марьяны, затем перевела взгляд на Веденеева, понимающе усмехнулась и рот закрыла.
— Хорошо, — сказала она, — вы правы, утро вечера мудренее.
Еще через пять минут Марьяна, как была, прямо в халате нырнула под белое, мягкое, практически невесомое одеяло. Подушка, к которой она прикасалась щекой, несла на себе чуть ощутимый, но очень приятный аромат, и этот запах ассоциировался у Марьяны с капитаном «Посейдона».
«Одеколон, — успела подумать она перед тем, как провалиться в сон. — Очень приятный. Надо будет спросить, как называется».
Через мгновение она уже крепко спала.
* * *
Море сегодняшней ночью было таким же неспокойным, как и душа Олега Веденеева. Оно билось о гладкие борта яхты, и «Посейдон», который все равно уверенно двигался вперед благодаря мощному мотору, вступал в яростную схватку с волнами, злобно кусающими его гладкие металлические борта. И вода, и небо казались темными, мрачными, злыми, как будто вступившими в сговор, объединившись против яхты, смело идущей наперекор всем невзгодам.
Впрочем, кораблю совершенно ничего не угрожало, и внутреннее смятение капитана «Посейдона» было вызвано не испортившейся внезапно погодой, а девушкой, спящей сейчас на его постели этажом ниже. Все его мысли были там, с ней, и если бы он мог, то бросил бы все и нырнул под одеяло, прижался к ней, обнял, чтобы защитить от всего-всего. От мысли, что произошло бы дальше, его поочередно бросало то в жар, то в холод, но он не мог бросить вахту, до конца которой оставалось еще два с половиной часа. Он посмотрел на часы. Слава богу, уже два часа двадцать минут.
Перед тем как отпустить Илью и встать у штурвала, Олег обошел яхту, постоял у каждой из кают, прислушиваясь, но везде было тихо. И темно. Свет выбивался лишь из-под одной двери, ведущей в каюту психолога Быковского.
