«Марк под замком в своей каюте», — строго напомнил он себе и тут же вспомнил, что организатор круиза наотрез отрицал свою причастность к убийству. А что, если он не врет? А вдруг убийца по-прежнему где-то рядом? И если причиной смерти Маргариты Репниной стала вовсе не ее служебная деятельность, то не означает ли это, что всем остальным по-прежнему может грозить опасность?
Веденеев несколько раз глубоко вздохнул, прогоняя противный сосущий страх, поселившийся под ложечкой. Нет, надо просто начать сначала и хорошенечко все проверить. Рывком подняв свое тренированное тело с кровати, он снова сел к ноутбуку, на котором по-прежнему была открыта папка с присланными Беседину материалами.
Так, о самоубийстве сестры Марка мы уже прочитали. Пожалуй, можно все-таки просмотреть списки участников тренингов Репниной. Вдруг в них кроется какая-то подсказка? Олег щелкнул мышкой и открыл файл, датированный этим годом. Так, четыре списка по двадцать человек в каждом, и ни одной знакомой фамилии в них. Хорошо, идем дальше.
В предыдущем году Маргарита провела восемь тренингов. Просматривая строчки с фамилиями, Олег обратил внимание, что многие из них повторялись. Видимо, действительно участники подсаживались на эту групповую терапию почище, чем на наркотики. Он открыл еще одну папку, вернувшись еще на год раньше. Фамилии, фамилии, фамилии, и среди них — Ирина Калмыкова. Так, эту историю он уже знает, и она закончилась очень печально.
Четыре года назад. Пятнадцать тренингов в год. Видимо, после несчастья с Ириной Маргарита стала более осторожной, а до этого набирала группы вообще без разбору, стригла купоны с желания людей изменить жизнь к лучшему и сделать это по готовому рецепту. Господи, если бы это было так просто!
Веденеев снова вздохнул, чувствуя, что внутри пропал, исчез, растворился привычный клубок боли. Впервые за все время после предательства жены и последовавшего за этим развода он чувствовал себя совершенно свободным. Это было чудом. Чудо звалось Марьяной, и ее просто жизненно необходимо было увидеть прямо сейчас, не откладывая ни минуты.
Олег уставился в экран ноутбука, где оставался всего один неоткрытый файл — списки пятилетней давности. В них не могло быть ничего интересного, но привычка доводить любое начатое дело до конца взяла верх, и, ненавидя себя за занудство, Веденеев снова щелкнул мышкой и открыл файл.
Имена и фамилии замелькали перед ним, и вдруг… Он проскочил строчку, остановился, крутанул колесико, чтобы вернуться назад, и замер, не веря собственным глазам.
«Георгий Паутов», — прочитал он. На мгновение зажмурился и прочитал снова: «Георгий Паутов». Георгий. Юрий. Юра. Его кок.
Веденеев вскочил, уронив стул, выскочил из каюты, вихрем взлетел на верхнюю палубу, пробежал мимо удивленных пассажиров, закончивших обед и теперь лениво смотрящих на море. Кажется, Полина была там, Быковский и вроде бы Китов. Он не успел рассмотреть, отметив лишь, что Марьяны не было. Влетел в кают-компанию, проскочил ее, ворвался на кухню, где неторопливо мыл посуду Юра, хлопнул дверью и остановился, тяжело дыша.
— Что? — спросил у него Юра и отвернулся к мойке. — Все? Откуда узнал?
— Списки, — коротко пояснил Олег. — Вместе с материалами дела по самоубийству сестры Марка Беседину прислали и другие материалы по тренингам Репниной. Там были списки ее клиентуры за последние пять лет. Честно сказать, сам не знаю, зачем я в них полез.
— Да, пять лет большой срок, — согласился Юра. — Именно поэтому я был уверен, что никто и никогда меня с ней не свяжет. Я и сам почти забыл. И думал, что не вспомню. Но увидел ее, и ужас вернулся.
— Тебе-то она что сделала?
— Ничего особенного. Разрушила мою жизнь, только и всего. Ты присядь, капитан, это долгая история.
Пять лет назад Георгий Паутов, которого, впрочем, все всегда звали Юрием, работал шеф-поваром одного из московских ресторанов. Его кулинарный талант открылся еще в детстве. Испеченные четырнадцатилетним Юрой пироги были пышнее бабушкиных, пирожные таяли во рту, а обычный винегрет становился произведением искусства.
Свое будущее Юра связывал только с кулинарией, считая себя не поваром, а скорее художником, поскольку рецепты свои он именно творил, создавая настоящие шедевры. Его карьера шла в гору, и хозяин ресторана, в котором работал Юра, не скупился ни на денежное вознаграждение, ни на регулярные похвалы своему шеф-повару. Однако Юре хотелось большего. Ему хотелось славы.
Не раз и не два он предлагал владельцу принять участие в каком-нибудь телевизионном кулинарном шоу, спонсировать конкурс профессионального мастерства или вместе дать интервью в каком-нибудь светском журнале. Однако хозяин был тверд, как скала.
— Одно из правил бизнеса гласит: не делай из сотрудников звезд. Они уйдут и унесут с собой все вложенные в них средства, — осклабился он. — Так что рекламировать я буду только свое заведение, но никак не тебя.
Жажда славы не уходила, и Юрий по ночам все чаще мечтал о том, чтобы открыть собственный ресторан, в котором он был бы главным действующим лицом, единственной звездой. Однако как это сделать, он не знал. Бог наградил его талантом творить уникальные блюда, а вот склонности к бизнесу у Юры не было совсем. Кто-то из друзей, вернее, из подруг, сейчас он уже и сам не мог вспомнить, кто именно это был, посоветовал ему тренинги личностного роста, на которых учили открываться новому, рисковать и вырабатывать качества, необходимые успешному человеку. Так Юрий оказался на тренинге Маргариты Репниной.
— Я быстро попал под ее влияние, — рассказывал Юрий, не глядя Веденееву в глаза. — Групповые тренинги, как мне казалось, не давали особого результата, и я начал ходить на индивидуальные сеансы, в ходе которых мы составили план моего продвижения к цели. Я продал квартиру, взял огромный кредит, арендовал помещение под собственный ресторан. Я не умел ничего из того, что делал. Я умел только готовить вкусную еду, а все эти сметы на ремонт, закупка оборудования — все оказалось настолько не мое, что, находись я в здравом рассудке, свернул бы свое начинание при первых же тревожных звоночках, но я продолжал ходить к Маргарите, платить ей огромные средства за консультации и увязал все глубже. А потом…
Он замолчал и стал смотреть в окно, за которым расстилалось море. От вчерашнего шторма не осталось и следа, море было гладким и безмятежным, как будто ему не было никакого дела до людей с их страстями. Впрочем, так оно и было. Веденеев молчал, не желая торопить Юру. Нет, он не одобрял того, что Юра сделал, но понимал, что однажды доведенный до крайности человек способен на многое. Это бушующее море успокаивается, приходя в первозданную безмятежность, а душевные бури никогда не проходят бесследно, меняя нас раз и навсегда.
— А потом она меня продала, — наконец произнес Юра. — На каком-то торжественном приеме встретилась с владельцем моего ресторана и, между делом, походя, рассказала о моих планах. Тот нажал на нужные рычаги, и все рухнуло окончательно. Я оказался погребен под лавиной долгов, а мой хозяин милостиво пообещал не вышвыривать меня на улицу, а скупить мои долговые обязательства, но с условием, что я попадаю в его безраздельное владение и не уволюсь до тех пор, пока не выплачу все до копейки. Это была кабала, рассчитанная лет на пятнадцать, не меньше. Я сделал вид, что согласился, а сам взял остатки денег, загранпаспорт и уехал в Италию. Был уверен, что с моим талантом смогу устроиться в какой-нибудь ресторанчик. Все, что угодно, лишь бы не видеть этого упыря. В общем, у меня все получилось. Я нашел работу, пусть в маленькой забегаловке, а не элитном ресторане, но мой хозяин, понимая, какое сокровище попало ему в руки, выправил мне разрешение на официальное трудоустройство. Потом я встретил Габриэллу и женился, что позволило мне и вовсе получить гражданство.
