Никому не было никакого дела, что случится с этой женщиной после расставания, но «привязавшиеся» наложницы представляли серьезную угрозу как для себя, так и для окружающих.
— Враанасха,
[13] — ответила Мэррис, склонив голову. Указала в сторону смежной комнаты, через которую можно было попасть в коридоры. — А теперь ожидай.
Она вышла, и я, потрепав по голове сонного Дири, последовала за ней.
Эта комната была в два раза больше, чем спальня. Пестрые ковры и раскиданные по ним разноцветные подушки, мягкие диванчики со спинками-валиками и такими же подлокотниками. Тяжелый столик уже был накрыт, вазы с фруктами и кувшин с вином поблескивали в неярком свете магических ламп.
Ожидать.
Представила, как сажусь на диванчик, позволяя ткани раскрыться, соблазнительно оголяя ногу, и перед глазами потемнело. Воздух сгустился, стал вязким, как марево, клубящееся над жерлом проснувшегося вулкана, и я бросилась на балкон. Вылетела в мраморную обитель, в шум океана, ревущего под скалами. Пенящегося, рассыпающего над собственной тьмой брызги, тщетно вгрызающегося в камень.
Над Аринтой стянулись тучи, поэтому сейчас в темноте не было видно почти ничего.
Настолько темным мое будущее мне не представлялось еще ни разу, настолько неясным оно не было еще никогда.
Прильнула щекой к холодному мрамору колонны, увитой лозой.
Чувствуя, как бешено колотится сердце, глубоко вдохнула соленый воздух, напитанный влажностью. Вдохнула, но выдохнуть не смогла, потому что на плечи поверх вуали легли ладони Даармархского.
Легли по-мужски тяжело, властно, и это прикосновение отозвалось внутри меня самой настоящей бурей. Близость иртхана, его пламени заставила драконицу заурчать. Подчиняясь, признавая сильнейшего, впрыскивая в мою кровь огненный дурман стремления стать с ним единым целым. Ощущение каменной груди и живота сквозь тонкую дымчатую ткань (спина у платья была открыта) напоминало прикосновение к раскаленному камню, который зверь только что опалил дыханием. Желание податься назад, вжаться в него, почувствовать эту сокрушительную мощь было таким нестерпимым, что я вырвалась из его рук и отошла к перилам.
Коснулась ладонями мрамора, унимая животную дрожь. Позволяя холоду втекать в меня, остужая разум. Шаги за спиной были едва слышны, даже удивительно, как этому мужчине удавалось ступать столь бесшумно. Тем не менее я чувствовала его каждой клеточкой тела: отчаянно, проникновенно, до глубины своей звериной сути, тянущейся к нему.
— Нравится? — проследив мой взгляд, поинтересовался Даармархский, указывая на бушующий океан, во тьму которого вплеталось опасное кружево волн.
Мы с ним стояли рядом, касаясь друг друга ребрами ладоней. Эта близость отзывалась жалящими искрами, но мне придется научиться с ними справляться. Достаточно просто не думать о них и не позволять им разгораться в пламя.
Надеюсь, что этого будет достаточно.
— Его мощь можно сравнить разве что с силой дракона.
Пожала плечами:
— Хрупкость хрустальных озер Ильерры мне нравится гораздо больше.
— Ты бывала в Ильерре, девочка?
Прикусила язык. Если кто здесь и самка оцехарры, то это я.
— Разумеется, — ответила как можно более небрежно. — С нашим представлением мы много где побывали.
— Далеко же вы забирались.
— Бродячих артистов кормят ноги.
— Вот как. — Низкий рычащий голос бил с той же силой, с которой может ударить волна. — Повернись, я хочу видеть твои глаза.
Вскинула голову и подчинилась, кончиками пальцев по-прежнему касаясь перил. Мне казалось, что стоит их отпустить, и я отпущу себя. Ее. Нас. Позволю поддаться этому наваждению, которое сводит с ума и заставляет зверя тянуться к зверю.
Даармархский медленно раскрыл вуаль: кольца заскользили по обручу, стирая последнюю преграду, отделяющую меня от него. Правда с тем же успехом можно было назвать преградой ширму, которой пытаешься отгородиться от дракона.
Сейчас дракон в облике человека стоял передо мной.
Стоял так близко, что у меня мутился разум.
От него едва уловимо пахло дымом костра и резкой, сумрачной горчинкой ландрэнских трав. Их добавляли в шарики для купания, которые растворялись в воде, мыло или пенные гели для волос.
Волосы иртхана еще были слегка влажными, из-за чего казались темнее и тяжелее. Резкие высокие скулы и жесткий изгиб губ, светлый лоскут шрама, уходящий в вырез свободной рубахи. Взгляд Даармархского скользил по мне в точности так же, как мой по нему: вдоль линии бровей, по губам, по ключицам — и ниже. Туда, где капли рубина обжигали кожу ничуть не меньше, чем его присутствие. Желание коснуться губами кромки шрама — там, где здоровая кожа соединялась с опаленной, провести по тонкой границе кончиком языка, пальцами, обжечь укусом — захлестнуло с головой.
Осознание этого заставило рвануться назад, но тщетно.
Даармархский рывком притянул меня к себе, вплавляя в себя, раскрывая мои губы своими. Так резко, жестко и сильно, что дыхание сорвалось вниз вслед за вуалью, которую дракон просто швырнул за перила. Широко раскрытыми глазами я смотрела в его глаза, раскаляющиеся, как металл в тигеле. По венам прокатился огонь, отзываясь тяжестью внизу живота. Жаром, желанием, рычанием, рвущимся из груди.
Жесткая ладонь легла мне на затылок, сгребая волосы в горсть вместе с украшениями. Лишая остатков воли, разума, воспоминаний…
Была только я, и был только он. Наши звери, бьющиеся о преграды человеческих тел. Я смотрела в его глаза, залитые алым пламенем, я чувствовала, как разогревается его кожа, словно перед оборотом. Пламя ударило в меня с яростной силой: чужое, первозданное, мощное. Сминая последнее сопротивление, срывая с губ рваные вздохи и стоны.
Даармархский оторвался от меня, обжигая горячим дыханием. Еще не огненным, но близко к тому.
— Моя Теарин. — Не голос, звериное рычание.
Сумасшедший, ненормальный взгляд ударил в грудь, как выпущенная из арбалета стрела, а вслед за ним вонзилось копье памяти. Пробив навылет, на мгновение остановив сердце.
«Теперь ты только моя, девочка. Лучше тебе запомнить это сразу».
Горячие, бесстыдные, лишающие воли прикосновения на берегу.
Пламя костра, отбрасывающее тени на жесткое лицо, срывающийся с сильных пальцев огонь, запечатывающий силу Сарра.
Уперлась ладонями ему в грудь, с силой отталкивая.
— Не ваша, — выдохнула ему в лицо. — И никогда не буду. Я здесь только потому, что мой брат зависит от вас.
Пламя в глазах Даармархского полыхнуло сильнее. Так, что на миг стало нечем дышать, мощь сильнейшего дракона обрушилась на плечи яростным ураганом, сметающим все и вся. Воздух вокруг нас стал раскаленным, несмотря на прохладу ночи.
