Эксперимент выявил интереснейший факт: независимо от культурной принадлежности игроки прибегали к совершенно определенному типу вранья. В условиях эксперимента предлагалось бросать кость дважды, причем при выдаче награды учитывался только первый бросок (второй объяснялся необходимостью «проверить качество самой кости»). Выявленные закономерности обмана можно объяснить только одним способом: люди редко тупо придумывают выигрышный номер. Вместо этого они сообщают большее из двух выпавших чисел.
Мы будто бы слышим логику рассуждений. «Черт, первым выпало 1 (что плохо), а вторым – 4 (уже лучше). Но кости-то выпадают случайным образом! Ведь спокойно могло выпасть и наоборот: сначала 4, потом 1. Это даже почти и не мухлеж».
Другими словами, чтобы не чувствовать себя криводушными, мы включаем процесс рационализации: мы ведь не то чтобы пускаемся во все тяжкие ради грязной наживы, а так – от нас лишь немного попахивает.
Когда мы лжем, то, естественно, мозг задействует участки, связанные с моделью психического состояния, особенно когда эпизод вранья требует стратегического маневрирования в условиях социума. Кроме того, длПФК и связанные с ней лобные зоны играют главную роль в нейронном контуре вранья. Но на этом его понимание и заканчивается
{809}.
В главе 2 мы обсуждали, как лобная кора, и в особенности длПФК, заставляют выбирать то действие, которое мы считаем правильным, даже если оно оказывается более трудным. Отставляя в сторону оценочный аспект, можно было бы ожидать активации длПФК, если вы стараетесь: а) совершить морально «правильный» поступок, т. е. побороть желание солгать, или б) совершить стратегически обоснованный поступок, а именно – уж если вы решились на обман, то соврать следует эффективно. Очень трудно качественно морочить другому голову, ведь для этого понадобится думать на несколько ходов вперед, помнить, что кому говорил, правдоподобно изображать эмоции («Ваше Величество, я принес ужасные новости о Вашем сыне, наследнике трона [хе-хе, мы устроили ему засаду, здорово, да!]»)
[435]. Таким образом, активация длПФК скажет и о душевной борьбе, предваряющей акт лжи, и о попытке интеллекта эффективно использовать ситуацию, раз уж человек утвердился в решении соврать. «Не делай этого» + «Если уж делать, то качественно».
Вся эта каша в голове проявляется при нейросканировании патологических лгунов
[436]
{810}. Каковы ожидаемые результаты такого исследования? Перед нами люди, которые по своей сущности не могут противиться соблазну соврать, – бьюсь об заклад, у них в лобной коре что-то атрофировано. Или так: они все время врут естественным образом и очень натурально (и у них часто высоко развит вербальный интеллект) – бьюсь об заклад, у них в лобной коре что-то увеличено. Исследования подтверждают оба предположения: у патологических лжецов в этой области мозга увеличено количество белого вещества (т. е. там больше аксонов, соединяющих нейроны), но уменьшено количество серого вещества (т. е. собственно тел нейронов). И никак невозможно определить, что является первопричиной – лживое поведение или характеристики мозга, показанные нейросканером. Можно лишь осторожно заключить, что зоны лобной коры, такие как длПФК, указывают на какую-то версию «более трудного действия».
Вы можете облегчить труд лобной коры, если из конфликтной связки «противиться желанию соврать» и «врать качественно» уберете моральный аспект
{811}. Именно на это было нацелено исследование, в котором участников специально просили лгать. (Например, людям давали наборы картинок, а затем показывали вразброс другие картинки, некоторые из которых совпадали с имеющимися у испытуемых на руках, и спрашивали: «У вас есть такая картинка?» На экране компьютера в этот момент появлялось указание, отвечать честно или нет.) При таком раскладе ложь надежно сопровождалась активацией длПФК (а также связанной с ней вентролатеральной ПФК – влПФК). Так и получили картину действий длПФК в тот момент, когда перед ней стоит задача эффективно соврать и при этом не заморачиваться проблемами грехопадения нейронной души.
Результаты исследования также показывают тенденцию к активации передней поясной коры (ППК). В рассказе, начатом в главе 2, мы упоминали, что ППК реагирует на ситуацию конфликтного выбора. Это происходит и при эмоциональных, и при интеллектуальных диссонансах (например, в случае выбора из двух вариантов, когда оба подходят). В описываемом исследовании ППК возбуждалась не вследствие морального конфликта, сопутствующего вранью, – участники обманывали по инструкции. Вместо этого ППК занималась регулированием конфликта между реальностью и ложью участника «согласно» инструкции, что несколько портило и запутывало картину: лживые ответы требовали чуть больше времени, чем честные.
Эта задержка используется при тестировании на полиграфе (детекторе лжи). В классическом варианте при проверке отслеживается возбуждение симпатической нервной системы, которое и свидетельствует о том, что тестируемый лжет и беспокоится, как бы его не поймали. Проблема состоит в том, что СНС точно так же возбуждается, когда человек говорит правду, но при этом умирает от тревоги, что ненадежная машина сделает противоположный вывод. Более того, психопатов на детекторе лжи не проверишь, т. к. они не испытывают беспокойства, когда врут. К тому же испытуемые могут принять контрмеры и как-то проконтролировать свою СНС. В результате данные полиграфа больше не принимаются судами в качестве доказательства. Современные методики тестирования на детекторе лжи фокусируются на описанной выше небольшой задержке реакции, на психологических признаках конфликта ППК – не морально-этического, ведь некоторые мошенники не мучаются никакими моральными угрызениями, а интеллектуального: «Ага, это я ограбил магазин, но нет, погодите, я должен сказать, что это не я». В этом случае как раз и будет наблюдаться та самая задержка ответа, что отражает работу ППК, которая регулирует интеллектуальный конфликт между реальностью и тем, что человек собирается сообщить, – но только не в том случае, когда он глубоко и всем сердцем верит в собственную ложь.
