Когда нас просят посочувствовать человеку, которого мы не любим или морально осуждаем, то у нас в голове разыгрывается настоящая битва – ведь боль ненавистного не только не активирует ППК, она еще вызывает возбуждение в мезолимбической системе награды. Поэтому задача поставить себя на их место и почувствовать их страдания (не для того, чтобы позлорадствовать) становится настоящим когнитивным испытанием, даже отдаленно не напоминающим врожденный автоматизм
{843}.
Когнитивная «цена» эмпатии по отношению к кому-то неблизкому, как было показано, проявляется в увеличении когнитивной нагрузки, т. е. лобная кора начинает работать интенсивнее, ведь ей нужно направить дело в обход привычного поведения; в результате человек становится более холоден к чужим людям – но не к членам своей семьи. Отсюда становится яснее смысл «эмоционального утомления» – состояния лобной коры, истощенной постоянной необходимостью ставить себя на место Чужих, не Своих. Приняв во внимание эту когнитивную нагрузку, можно понять, почему люди чаще проявляют щедрость в отношении отдельных людей, а не целых групп. Тут уместно процитировать мать Терезу: «Если передо мной толпа, я не стану действовать. Но если я вижу лишь одного, то начну». Или вот слова Иосифа Сталина – того, кто, казалось бы, никогда не испытывал столько эмпатии, чтобы «эмоционально утомиться»: «Смерть одного человека – трагедия, смерть миллионов – статистика»
{844}.
И вероятно, наиболее сильно эти нейронные пути активируются, когда требуется перейти от состояния «как бы я чувствовал себя на его месте» к состоянию «как он себя сейчас чувствует на своем месте». Поэтому если человека просят сконцентрироваться на точке зрения постороннего, то активируется не только ВТУ, но и лобная кора, она спускает вниз команду: «Прекрати думать о себе!»
{845}
Следовательно, здесь тот же лейтмотив, что и в предыдущих главах. Когда речь идет об эмпатии, совершенно не нужно разделять «разум» и «чувства», это надуманное разделение. И то и другое необходимо, «разум» и «чувства» уравновешивают друг друга, образуя непрерывный континуум, и на «разумном» конце совершается тяжелая работа, когда различия между страдальцем и наблюдателем изначально затушевывают сходство.
Мы подошли к величайшей интермедии в науке об эмпатии.
Мифический скачок вперед
В начале 1990-х гг. ученые Университета Пармы (Италия) под руководством Джакомо Риццолатти и Витторио Галлезе опубликовали ряд исследований, результаты которых (в зависимости от настроя) можно расценивать от просто по-настоящему интересных до революционных. Исследователи изучали премоторную кору (ПМК) на макаках-резусах, надеясь разобраться, какие стимулы могут активировать те или иные нейроны. Вернемся к рассказу о ПМК в главе 2. «Исполнительные» нейроны ПФК принимают некоторое решение и передают его прилежащим частям лобной коры. И оттуда отростки нейронов идут в расположенную тут же ПМК. А она посылает отростки еще на шаг дальше, в моторную кору, откуда команда поступает к мышцам
[449]. Следовательно, ПМК – это перевалочный пункт между обдумыванием движения и его выполнением
{846}.
И вот группа итальянских ученых обнаружила в ПМК какие-то презабавные и неутомимые нейроны. Предположим, обезьяна совершает некое действие, к примеру нашла еду и кладет ее рукой в рот. Понятно, что у нее в ПМК активируются определенные нейроны. А если она выполняет другое движение – хватает предмет и кладет его в коробку, в ПМК тоже возбуждаются нейроны, но уже другой набор, частично перекрывающийся с первым. Ученые, кроме того, написали, что некоторые нейроны, передающие команду «поднести рукой ко рту», возбуждаются даже в том случае, когда обезьяна просто смотрит, как другая обезьяна или человек выполняет это движение. И то же самое с нейронами «положи предмет в коробку». И то же – с нейронами тончайших движений вроде мимических. Во всех случаях около 10 % нейронов ПМК, «приписанных к» движению Х, активировалось, когда обезьяна наблюдала, как это движение Х делает кто-то другой, – а это довольно необычно для нейронов, отстоящих от мышц всего на несколько командных шагов. Нейроны озаботились имитацией движений, их отражением. Так миру были представлены «зеркальные нейроны».
Естественно, тут же занялись поиском зеркальных нейронов у людей, и вскоре с помощью нейросканирования их присутствие (и примерно в том же участке мозга
[450]
{847}) было доказано с высокой вероятностью (вероятность вместо 100 %-ного доказательства является следствием методологии, потому что нейросканирование выявляет массы активных нейронов, а не отдельных их «представителей»). Затем были найдены и отдельные нейроны, срабатывающие «зеркально» у человека (их обнаружили у пациентов с редкими формами эпилепсии, при которых требовалось хирургическое вмешательство)
{848}.
