Подошел Васков.
– Потери есть? – спросил поручик.
– Кадочников убит, Волков и Верещагин ранены. Легко. Пули вскользь прошли. Не давали мы немцам прицелиться добре. А то бы и им конец.
– Бинтуют?
– Да, уже бинтуют. Но сначала, как вы и приказывали, рану промыли кипяченой водой, что в имении заготовили.
– Двое убитых и двое раненых. Не так плохо, – медленно произнес Максим.
– Двое убитых? Кого еще?
– Петренко. Меня от штыка закрыл.
Федот Евграфович помолчал немного, а потом добавил:
– Там десятка три человек к дому пытались пробиться. Но мы их пулеметами отогнали. Кого убили, а кого ранили – бог весть. Проверять не стали по темноте. Но немного постригли брусчатку пулями из ретирадных пулеметов, пока стоны не прекратились.
– Ну и правильно, – кивнул Максим.
– Генералов как грузить? В один автомобиль или разные?
– В разные. И тела наших убитых рядом с ними положи. И да – не забудь их связать. Эти ребята не Герман фон Франсуа. И в глаз могут приложить, и в бега податься.
– Так точно! – ответил младший унтер-офицер, отправившись заведовать делами.
Максиму же требовалось немного передохнуть. Очередной виток нервного напряжения еще сильнее надавил на него. Никакого страха и чувства самосохранения. Никакой осторожности. Какие-то навыки да удача, вот и все, что его сейчас вывезло. Да еще и Петренко погиб… по сути, из-за того, что он сам слишком рано клювом стал щелкать и подставился. Как дурак. Глупо, обидно и стыдно…
Глава 7
30 августа 1914 года, где-то в Восточной Пруссии
Рассиживаться, наслаждаясь победой, не стали. Тем более что со стороны ретирадного грузовика вновь раздались короткие очереди. А потом еще и пара взрывов. Это бойцы арьергарда метнули ручные гранаты. Там кто-то из немцев засел за углом и выглядывал время от времени. Вот и постарались зацепить наблюдателей.
Задерживаться не задерживались, но и спешить особенно не стали, качественно «обнеся» генеральский домик. Было собрано не только все трофейное оружие и боеприпасы, но и часть амуниции с наличными средствами. Более того, в самом домике оказался обнаружен еще один сейф поменьше и немало дорогих, ценных вещей. Патефон
[17] там с пластинками, вино французское элитных марок и так далее. Не лейтенанты же тут жили, а генералы. Могли себе позволить немного приятных мелочей.
В общем – отряд заполнил пустующее место в автомобилях быстро и с толком. Не порожняком же идти в самом деле? Да и практика общения с еврейской диаспорой показалась Максиму довольно продуктивной.
Минул час. Долгий и очень насыщенный час, увеличивший не только материальную базу отряда, но и добавивший одного тяжело раненного. Из арьергарда. Ему шальной пулей попали в грудь, пробив легкое. Но не в центральной части, а с краю, что давало определенные шансы на выживание. Небольшие, правда.
– Трогай, – произнес Максим, и Йозеф плавно начал разгонять свой грузовик.
Генеральский «Дюпон» перевели вторым номером в ордер. Так что темп движения теперь задавал головной «Даймлер» с двумя курсовыми пулеметами.
Из города выехали спокойно.
Каких-то значимых вооруженных сил при штабе 8-й армии попросту не было. Суммарно хорошо, если полсотни. И большую их часть удалось положить гранатами да пулеметами. Все-таки это штаб армии, а не полевой пехотный батальон. Мощное административное подразделение, полное нестроевых специалистов и довольно беззащитное само по себе.
Да и поджог комендатуры помог немало. Он хорошо зашелся и перекинулся на соседние здания. Привлекая тем самым толпу людей, занятых попытками хоть как-то потушить этот пожар, грозящий превратиться в техногенную катастрофу локального масштаба.
Отряд выезжал на север, на Кенигсберг. То есть по той самой дороге, по которой и въехали. Как там на других направлениях, Максим не знал. Могли быть и заслоны, и маршевые части на отдыхе. А тут уже все проверено и чисто. Да, он отходил не самым удачным образом, удаляясь от линии фронта. Но сейчас ему было главное – выйти на оперативный простор.
Отъехав километров на пять, поручик остановил колонну. Требовалось изучить оперативные карты, найденные в генеральских портфелях. К счастью, эта парочка очень ответственно относилась к своей работе, поэтому там оказались именно они. Вместо шнапса и презервативов
[18], входящих, как известно, в джентльменский набор настоящего немецкого гусара.
Максим выпрыгнул на грунт. Обошел головной грузовик и встал в свете «Дюпона». Очень яркие, хорошие фары позволяли прекрасно изучить карты и пометки на них.
Немецкого языка поручик не знал. Пришлось приглашать Хоботова и вместе пытаться расшифровать надписи и заметки.
А время шло.
Минут через двадцать в свет фар головной машины въехала одинокая подвода. Мужчина лет сорока пяти – пятидесяти рассматривал с интересом автомобили. Увидев Максима с Хоботовым, корпящим над картой, остановился и, заломив шапку, поприветствовал их. Видимо, в форме и знаках отличия он не сильно разбирался. Но офицеров все же опознал.
– И тебя туда же, – вежливо улыбнувшись, ответил поручик.
Лицо старика перекосилось ужасом. Формы он не узнал, но русскую речь, видимо, слышал.
– Лев Евгеньевич, скажите ему, что мы не разбойники, а мирные завоеватели. И ничего плохого честному крестьянину не сделаем.
– Простите? – удивленно посмотрел на него Хоботов.
– Что вас смущает? Мы же завоевываем Пруссию. Не так ли?
– Так.
– Сейчас мы занимаемся мирным делом, изучая карту и подыскивая дорогу домой. Так?
– Верно.
– Вот и переводите.
– Слушаюсь, – кивнул Хоботов и перевел, отправляя старика в ступор. То есть туда, где сам только что побывал.
– Чего это с ним? – спросил Максим, глядя на погасшего и словно бы прокисшего мужичка. – Сапрыкин!
– Я!
– Кинь ему окорок. Мы в подвале их много взяли. Нам все не съесть по такой жаре.
– Слушаюсь! – ответил ефрейтор и довольно быстро закинул на телегу довольно приличный свиной окорок. Возница глянул на него, потянул ноздрями и сглотнул. Вкусно пах окорок. Вкусно. Поди, не сельский вариант для генералов держали.
