– Народец нынче лихой, еще придушат ненароком, а спрос с вас.
– Лады, есть у нас одна камера, где еще один важный постоялец сидит, туда и направим. А чего он мокрый?
Еремеев слушал голоса, изо всех сил изображая спящего. Ему уже самому не терпелось попасть в камеру.
«Сосредоточиться не дают. Тут столько задачек решить нужно, а они… И вообще, для столь важного клиента могли бы и одиночную камеру подготовить. Никакого уважения к главной занозе господина Тадеуша. При встрече со шляхтичем обязательно пожалуюсь!»
На каменный пол его кинули без всякого почтения, он едва не вскрикнул от боли. Скрежет ключа в замочной скважине оповестил, что Данила-купец обрел новое временное жилище.
– Эй, ты, живой? – Через пару минут кто-то дотронулся до плеча. Голос показался Еремееву знакомым. – Да очнись ты!
Он открыл глаза, которые тут же полезли на лоб, поскольку склонилась над ним действительно знакомая особа. Но самое невероятное состояло в том, что она подпадала под предсказанное Мирославой исполнение желания – ведь Александр неоднократно признавался себе, что многое отдал бы, чтобы хоть одним глазком еще раз увидеть Зарину. И увидел-таки! Сейчас она сидела перед ним. Единственное, что поспешил сделать пленник, – тихо произнес:
– Тюремщики должны думать, что я под воздействием сонного зелья.
А говорили, что проклятия только Горислава насылает. А это тогда как назвать? Ну да, можно еще и на эшафоте повстречаться. Так, стоп, крайностей на сегодня хватит!
Впрочем, Зарина и не собиралась шумно выражать эмоции, она выглядела очень уставшей и лишь слегка удивленной.
– Опять ты? Каким ветром занесло на этот раз? Да не пугайся, никто за нами не смотрит. Они уверены – все, что нужно, выведают другим способом. Весьма болезненым. Ты как сюда попал? – расспрашивала соседка по камере. На этот раз она была одета в богатый сарафан красного цвета, расшитый жемчугами и перевязанный широким поясом на талии.
– За тобой пришел, – не моргнув глазом соврал Еремеев. Хотя сейчас он был в этом настолько уверен, что и обманом не считал.
– Пусть даже это твое призвание – меня из беды вытаскивать, – Зарина покачала головой, – сегодня ничего не выйдет. Стены здесь крепкие и стража несговорчивая.
– Сломать стену? – Александр с трудом сел на полу – мешали связанные за спиной руки. – Об этом я пока не думал, а вот договориться с охранниками можно попробовать. Нам бы только до ночи продержаться. Ты мне руки не развяжешь?
– Надеюсь, не для того, чтобы ты их тут распускать начал? Хотя… – Она задумалась, а потом очень внимательно изучила веревки и продолжила: – Слушай, парень, я тебя развяжу, но пообещай, что выполнишь мою просьбу.
Тон и взгляд девушки насторожил Еремеева.
– Не всякая просьба выполнима, Зарина. Тебе приглянулись мои веревки? Уж не для того ли, чтобы повеситься?
– Нет, я такой грех на душу не возьму. Хочу, чтобы ты меня убил.
– Ты ничего интереснее придумать не могла?
– Пойми – они начнут меня мучить, надругаются, а потом все равно убьют. А ты это сделаешь быстро. И главное – они не узнают то, чего не должны. Сие весьма важно, – принялась горячо убеждать сокамерника Зарина.
– Вот скажи мне на милость: ты бы смогла убить того, кого любишь?
Она ответила не сразу. Сначала нахмурила бровки, пристально всмотрелась в собеседника, а когда он не отвел взгляда, убедительно заявила:
– Смогла бы. Ради спасения его души, ради облегчения участи, ради великой цели смогла бы.
«И ведь я ей верю! – размышлял связанный, слушая проникновенную речь. – Только все это неправильно!»
– Но только в том случае, ежели другого выхода бы не предвиделось, правильно? – Еремеев слегка сместил акценты.
– Как раз наш случай, – печально произнесла она.
– Думаешь, я шутил, когда сказал, что пришел сюда за тобой? Хочешь, поклянусь?
– Не надо клятв. Пришел – уже сотворил глупость. И меня не спасешь, и сам погибнешь.
– Ну конечно, ежели с меня веревки не снимешь, так и будет.
– Я тебе не верю.
– Опять начинается! В прошлый раз не верила, сейчас не веришь. И сильно тебе помогло это бесконечное неверие? Делай, что тебе говорят старшие! – Еремееву пришлось повысить голос.
– А ты попроси как следует, может, и развяжу. – Она слегка усмехнулась.
– Ваше восхитительное высочество, не будешь ли ты столь любезна освободить недостойного смерда, что у ног твоих стройных грязью лежит?
– Еще раз назовешь меня высочеством, сама тебя убью! – почему-то разозлилась она из-за безобидной шутки.
– Вот это настроение мне нравится! Надо врагов смерти предавать, а не самим ее искать. Меня сегодня развяжут?
– Развяжу. Только пообещай, что хотя бы болтать меньше станешь.
– Да что же тебе обязательно с меня обещание стребовать? Я ведь тоже могу условия ставить! – Еремеев никогда не считал себя болтуном, поэтому замечание Зарины его почти развеселило.
– Это какие еще условия?
– Пообещай замуж за меня пойти, ежели из тюрьмы освобожу.
– Чего? Да как ты смеешь? Я…
В дверях заскрежетал ключ, Зарина подскочила, а связанный снова рухнул на пол. Вошедший охранник осмотрелся по сторонам.
– Кто тут орал? Ты, что ли?
– Вы зачем труп притащили? Я с детства мертвяков боюсь! – истерично заголосила Зарина.
– Вот и славно! Глядишь – к приходу господина созреешь для дознания.
– Уберите его, ну пожалуйста…
– Перебьешься до вечера. А будешь орать – мы тебе еще одного притащим, – довольный собой, охранник вышел и запер дверь.
Только после ухода надсмотрщика Зарина принялась развязывать сокамерника.
– Замуж я за тебя не пойду по трем причинам. Во-первых, ты слишком для меня молод, во-вторых, я, с твоих слов, принцесса, а ты всего лишь купец, и в-третьих, мои женихи до свадьбы так и не доживали.
– Фу-у-ух, – облегченно вздохнул Еремеев, разминая затекшие от веревок руки. – Главной причины не прозвучало, а с остальными справимся.
– Это какая же главная?
– Если бы ты сказала, что на самом деле являешься мужчиной, то всем моим надеждам действительно пришел бы конец.
– Данила, я тоже не шутила, когда сказала о смерти женихов, – нахмурилась Зарина.
– Последнего звали Огнедаром? – наобум предположил Александр.
– А ты откуда знаешь?
– Природная догадливость. Я, ежели ты успела заметить, весьма сообразительный…
– Не успела! – жестко отрезала Зарина.
– У тебя еще будет время.
