«Очень похоже на алмазы, но из таких точно бриллианта не огранишь», – решил Александр.
Купец в сердцах чуть не убил своего нерасторопного слугу. Тому повезло, что Еремеев выкупил камешки по цене алтаря. Заодно он выяснил, как осуществляется привязка алтаря к месту. Заклинание запускалось специальным ключом и превращало пемзу в непробиваемую броню, после чего без помощи тех же гномов сдвинуть короб с места не представлялось возможным.
До Белого храма они так и не доехали. Дорогу перегородили дружинники и попросили предъявить документы.
– Мои в тюрьме сгорели, господа, – сознался Еремеев.
– Эти люди могут подтвердить твою личность? – спросил служивый.
Оба выказали согласие.
– Тогда следуй за мной. Негоже в нынешние времена без бумаг разгуливать. Наш писарь документ быстро состряпает.
«Оперативно тут паспорта делают. Нашел двух свидетелей – и получи ксиву. Ладно, пусть выписывают».
Их повели в сооруженный на городской площади шатер. Свидетелей направили к писарю, сидевшему у входа, а Александра проводили дальше.
– Ну, Данила, ну ты и ловок! Когда успел в Смоленск перебраться? Да еще в тюрьме оказался в самый неподходящий для этого момент.
Тот же мужчина, который допрашивал его в карете, сейчас сидел на стуле и показывал на второй, приглашая сесть. Небольшой столик с кувшином и двумя стаканами сразу подсказал, что гостей тут ждали.
Вошедший остановился в двух шагах от предложенного места. Оглянулся и сразу спросил:
– Ларион на тебя работает?
– Ты еще и догадлив не по годам, – спустя пару секунд произнес сидевший. – Почему так решил?
– Слишком много случайностей и совпадений, а они сами по себе не происходят.
– Например?
– Ларион и без моей помощи мог запросто покинуть ополчение, но не сделал этого. Он слишком много знал обо мне. Явно испытывал интерес, хотя с чего бы вдруг? Опять же его вовремя предупредили о засаде, он знал о шести алтарях, которые я мог зарядить за раз, да и пролетка, им заказанная, приехала прямо сюда, хотя отвезти просили в Белый храм.
– Мозги у тебя работают неплохо, иначе бы я и не приставил к тебе нашего лучшего агента. Ладно, рассказывай, чего к отцу Серафиму собрался.
«Ишь ты, какой любопытный! Опять игра в одни ворота. А почему ты решил, что мне хочется играть по твоим правилам?» – мысленно возмутился Еремеев.
– Ну уж нет! Сначала хочу получить ответы на свои вопросы, а потом решу, стоит ли отвечать.
– Не много ли на себя берешь, парень? Условия здесь лишь мне выдвигать дозволено, и пока для тебя они весьма мягкие.
– Ну да, это ведь не я чуть не сдох, не позволив ляхам сжечь кикимору у стен Смоленска. Не я с профи воевал, пограничников из тюрьмы Крашена спасал, полсотни степняков положил, людей из застенков нынешней ночью вытаскивал… Я все это время прохлаждался, купаясь в мягких условиях человека, чьего имени даже не знаю. Только сидел и ждал, когда прибудет гонец и скажет, что мы с ним на похоронах Никанора познакомились.
– Кто ты такой, мальчишка, чтобы тыкать мне в нос свои подвиги?! Героем себя почувствовал? Зря. У нас герои долго не живут.
– Конечно, главное из толпы не высовываться, а чуть голову приподнял – так тебе ее сразу отсечь попытаются. Ну и какой резон мне на тебя работать, ежели ты сыплешь теми же угрозами, что и пан Тадеуш?
– Я русский человек и делаю это во имя русских людей.
– Сколько же в нашей истории было случаев, когда одни соотечественники убивали других во имя третьих. И все, как ни странно, были русскими людьми.
– Хватит болтать, Данила, я ведь могу быть и весьма жестким!
– Не рекомендую, я тоже не из хлебного мякиша слеплен. Хочешь проверить?
Хозяин шатра щелкнул пальцами, и рядом оказались два бойца в красных кафтанах с золотым шитьем.
– Эти ребята способны из любого фарш за пару секунд сделать, – произнес он. – Желаешь на себе испробовать?
– А ты меня на испуг не бери. Ну покрошат, много ума для того не требуется. Только ты из фарша уже ничего не выудишь.
– Не забывай – у меня под рукой разумник имеется.
– Один уже пробовал ковыряться в моих мозгах. Он плохо кончил. Будешь рисковать своим лучшим агентом?
Александр вошел в раж. Он понимал, что перегибает палку, но на этот раз не хотел уступать. Действовать втемную ему чертовски надоело.
– Было бы время, так и сделал. – Мужчина жестом отослал бойцов. – Но сейчас каждая минута на вес золота. Спрашивай.
– Зарина прибыла в Смоленск из Витебска? – Еремееву не составило труда сложить знания, полученные из недолгих общений с Зариной и из тайных писем.
По тому, как расширились глаза собеседника, Еремеев понял, что угодил в точку.
– Это она тебе рассказала?
– Если б сказала, я бы не спрашивал. И ее там собирались выдать замуж за знатного человека, который до свадьбы не дожил? Я прав?
– Данила, ты сейчас озвучил сведения, за которые следует…
– Да брось ты. Я даже знаю, кто организовал убийство ее жениха в Витебске и собирался столько бед Смоленску устроить, что аж дух захватывает. Но волнует меня сейчас не это. Какая сволочь решила использовать для своих целей девушку? Она что, разменная монета? Сначала в одном месте, не получилось – тут же в другом. Куда ее дальше отправят?
– Это не твоего ума дело. Я сам в политику не лезу и тебе не советую. Одно могу сказать: судьбу этой Зарины не в Смоленске решают.
– Тоже мне, нашлись решатели. Да ее бы уже дважды на тот свет спровадили, ежели бы наши с ней дорожки не пересеклись. И если мне не устроят с ней встречу, я лично весь город верх дном переверну. И горе тому, кто посмеет мне помешать.
Мужчина раздумывал над словами Александра почти минуту:
– Встречу я тебе устрою, – наконец произнес он. – Только и у меня будет одна небольшая просьба.
«О, уже до просьб дошли, а раньше только приказы отдавали. Хоть какой-то прогресс!»
– Какая? – спросил Еремеев.
– Прохора пока не трогай. Он предал тебя, предаст и тех, с кем сейчас сошелся, а они нам пока очень нужны на свободе.
– Договорились, не буду. – Александр посчитал, что тут можно и уступить. – Когда я увижу Зарину?
– Завтра утром в харчевне «Жирный налим». Тебя устроит?
– Вполне.
– Тогда рассказывай, зачем ехал к отцу Серафиму.
Еремеев молча достал оба письма и положил на стол перед собеседником. Тот пробежал глазами по конвертам, развернул их и подскочил словно ужаленный:
– Что же ты раньше молчал! Все, топай отсюда!
