Голоса игроков.
Первый игрок. Это что за мать?
Саксаульский. Григнау.
Первый игрок. Которая в прошлом году первую премию взяла?
Саксаульский. Она.
Первый игрок. Ставлю на нее трешку.
Второй игрок. Пятишку на ту бокастую. Участвует?
Саксаульский. Участвует. Не наседайте. Подайся к забору.
Отодвигаются.
Боб. Не напирайте.
Ласкова. Была бы охота в кобылы лезть!
Хохот модниц.
Женщина без ребенка. Пустите меня! Товарищ главная! Можно к вам? Я не могу рожать. Я буду работать в родительском дежурстве.
Смех.
Уходите вы, проклятые! Вы, сладкоежки! Вы никакие! Не смеете смеяться.
Боб. Идите сюда, товарищ.
Третий игрок. Прибавляю трешку на Григнау.
Второй игрок. Скоро ли врачи выйдут?
Милда(со спины к женщине с ребенком). Ты, товарищ, новенькая?
Липа. Да.
Милда. Липа.
Липа. Милда!
Милда. Мальчик?
Липа. Девочка. У меня первый мальчик, а это вторая, девочка, Липа. Звать?
Милда. Мальчик — Ясныш, а эту — Юна. А помнишь, Липа?…
Липа. Чего помнишь?
Милда. Пари.
Липа. Ну?
Милда. Я проиграла.
Липа. Давай поменяемся.
Яков. Ну-ка, товарищ, пропусти.
Доб. Туда?
Яков. По делу.
Доб. Санитар?
Яков. Выше.
Доб. Повар?
Яков. Выше.
Доб. Врач?
Яков. Выше. Я самый главный. Я отец.
Доб. Пропустите отцов.
Яков. Там мой потомок без соски.
Голос. Ишь ты, какой спец стал!
Яков. Ага.
Баба. А-а-а-а. Нишкни. Смотри, вон папочка. Видишь? Сделай папочке ручкой. Скажи: папочка, иди к нам, папочка, иди к нам.
Дисциплинер идет на них.
Вот наш папочка (Когда Дисциплинер перед нею.) Граждане, отойдите. Ребенку вид на отца застилаете. Подойди, папочка. Мы по тебе соскучились. Видишь, вон наклонил головку папенька, вон, носиком шмыгнул, ручку поднял.
Похоронщик.
Похоронщик. Скажите, не кричит. А должен был кричать.
Дисциплинер. Мне помнится, года четыре тому назад мы встречались. Вы гробовщик?
Похоронщик. Извиняюсь. Я сотрудник Московского крематория. Милости просим.
Дисциплинер. Это что же? С полтинничка? Выгодно.
Похоронщик. Выгодно. Этот мальчишка в прошлом году третью премию выиграл. Молоко там целый год по полбутылки, вообще рублей на пятьдесят.
Дисциплинер. Поздравляю с удачей.
Милда. Если есть мужчины, желающие быть отцами, и женщины, желающие быть матерями, идите сюда, отсюда пойдем все в клуб на лекцию.
Яков (Липе). Да это не мой.
Липа. Не твой? Твой! Это кто ж?
Милда. Здравствуй, Яков. Вот твой и Липин.
Яков. Хе-хе. Сразу к обоим попал…
Милда. С этим ты еще не знаком.
Яков. Как управляешься и с работой, и с ребятами?
Милда. Грудью кормлю сама, а потом отдаю. В детдом.
Яков. Трудно небось отрывать от себя?
Милда. Отрывать всегда трудно. Ты думаешь, мне тогда тебя легко было выставить?
Боб. Тише! Врачи идут.
Яков. Держись, ребята. Сейчас призы выдавать будут.
Вопиткис. Освидетельствовав предъявленных тридцать девять годовалых младенцев с точки зрения их физического и нервного здоровья, а также качество их родителей, жюри детской выставки постановило первую премию…
Голоса.
— Не дави!
— Не слышно!
— Набавляю трешку!
Вопиткис. Выдать… номеру четвертому и седьмому пополам.
Саксаульский. Двум? Проклятие!
Вопиткис. Номер четвертый — Милды Григнау, номер седьмой — Олимпиады Кичкиной. Отец детей — Яков Кичкин.
Голоса. Матери, становись в очередь.
Первый игрок. Граждане, жучок сбежал. Держи!
Милиционер свистит.
Народ убегает.
Вопиткис. Из трех вторых премий первая присуждена ребенку номер шестнадцать.
Варвара. Я здесь.
Милда. Варвара, ты? Кто отец?
Вопиткис. Можно узнать, кто отец?
Варвара. Нет, не скажу.
Саксаульского приводит милиционер.
Голос. Показать победителей!
Детей поднимают.
Голоса. Браво! Браво, Яков!
Толстовка. Когда я был в Англии, я ничего подобного не видел.
Дисциплинер. Извините. Прошу без намеков. Я пришел сюда, чтоб поднести в дар детскому дому свои последние изобретения. Централизованный электрический самоутешитель. Нажать кнопку — и во всех люльках заиграют балаболки. Самокачающаяся от детского крика люлька. Смеетесь? Маленькое замечание. Больше половины гениев было бездетно.
Яков. Ура героям сегодняшнего дня!
Музыка на всех детских инструментах.
Шествие матерей и отцов.
Занавес
Николай Заболоцкий
Свадьба
Сквозь окна хлещет длинный луч,
Могучий дом стоит во мраке.
Огонь раскинулся, горюч,
Сверкая в каменной рубахе.
Из кухни пышет дивным жаром.
Как золотые битюги,
Сегодня зреют там недаром
Ковриги, бабы, пироги.
Там кулебяка из кокетства
Сияет сердцем бытия.
Над нею проклинает детство
Цыпленок, синий от мытья.
Он глазки детские закрыл,
Наморщил разноцветный лобик
И тельце сонное сложил
В фаянсовый столовый гробик.
Над ним не поп ревел обедню,
Махая по ветру крестом,
Ему кукушка не певала
Коварной песенки своей:
Он был закован в звон капусты,
Он был томатами одет,
Над ним, как крестик, опускался
На тонкой ножке сельдерей.
Так он почил в расцвете дней,
Ничтожный карлик средь людей.
Часы гремят. Настала ночь.
В столовой пир горяч и пылок.
Графину винному невмочь
Расправить огненный затылок.
Мясистых баб большая стая
Сидит вокруг, пером блистая,
И лысый венчик горностая
Венчает груди, ожирев
В поту столетних королев.
Они едят густые сласти,
Хрипят в неутоленной страсти
И, распуская животы,
В тарелки жмутся и цветы.
Прямые лысые мужья
Сидят, как выстрел из ружья,
Едва вытягивая шеи
Сквозь мяса жирные траншеи.
И пробиваясь сквозь хрусталь
Многообразно однозвучный,
Как сон земли благополучной,
Парит на крылышках мораль.
О пташка божья, где твой стыд?
И что к твоей прибавит чести
Жених, приделанный к невесте
И позабывший звон копыт?
Его лицо передвижное
Еще хранит следы венца,
Кольцо на пальце золотое
Сверкает с видом удальца,
И поп, свидетель всех ночей,
Раскинув бороду забралом,
Сидит, как башня, перед балом
С большой гитарой на плече.
Так бей, гитара! Шире круг!
Ревут бокалы пудовые.
И вздрогнул поп, завыл и вдруг
Ударил в струны золотые.
И под железный гром гитары
Подняв последний свой бокал,
Несутся бешеные пары
В нагие пропасти зеркал.
И вслед за ними по засадам,
Ополоумев от вытья,
Огромный дом, виляя задом,
Летит в пространство бытия.
А там — молчанья грозный сон,
Седые полчища заводов,
И над становьями народов —
Труда и творчества закон.
1928
