— Да можно попросить, найдутся борзописцы. Да толку-то от писанины этой? Что ты этому зверью доказать хочешь?
— Доказать — уже ничего. Предупредить, чтоб в горах сидели, овец своих драли, а сюда только в сопровождении опытного экскурсовода совались! — зло прошипел Максим. Проораться хорошенько не давал кашель, каждый приступ сопровождался болью в правом боку. Приходилось сгибаться, прижимать локоть к ребрам.
— Да не поймут они! — Роман, в отличие от командира, мог себе позволить орать во все горло. — Ты с кем разговаривать собрался? Со скотоводами из Средневековья? Это ж пастушеская цивилизация, дикари! Животные! Им зубной пастой пользоваться нельзя, бумагой туалетной и порошком стиральным! Ведь не разрешают же муллы мусульманским женщинам пользоваться противозачаточными средствами и средствами гигиены! И мужикам тоже! А цель жизни у этого зверья — пойти и подорвать себя в метро или еще где-нибудь во имя высшей цели! И знаешь почему? Почему они нас так ненавидят? Это зависть, обычная зависть и неспособность контролировать свои эмоции и инстинкты. Помочь им надо, как по телику каждый день талдычат! Я бы им помог, чтоб не мучились, — парочкой боеголовок с ядерным зарядом, точечно! — Роман выговорился наконец, привалился к стене.
— Так и я о том же. Только говорить с ними надо на их языке, чтоб последняя обезьяна, даже неграмотная, поняла. Чтоб знали — сунутся сюда, обратно по частям возвращаться будут, со свиным потрохом в зубах. Или в черепушке проломленной, вместо мозгов. Один раз я так сделаю, второй, третий, а четвертого не будет — побоятся. И крепко подумают, прежде чем в те города, где их соплеменников на шашлык разделывают, соваться. Традиции у них! У меня теперь своя традиция появилась: как духа вдали от ареала его обитания увижу — прикончу. — Речь получилась длинная, но прерывистая, Роман успел даже немного протрезветь. Сказал только предостерегающе:
— Ты все же поострожнее будь, Макс. При твоем неуемном темпераменте ты запросто можешь дуркой закончить.
— Невозможно попасть туда, где находишься. Россия — это одна большая дурка, — ответил, не глядя на Романа, Максим и добавил негромко:
— По-твоему, все это могло произойти и в любой другой стране? Чтоб зверье это по нашим городам как по горам бегало? И людей резало как овец? Нет, только наш родимый дурдом мог предоставить им такую возможность — поохотиться на людей. И делать это в открытую. Я все правильно сделал. С волками жить — по-волчьи выть. Ты не хуже меня это знаешь. Я тоже раньше думал — законы, власть, справедливость… Нет этого ничего, нет! Остался только мой собственный адат, моя война, моя правда! Да этих четверых за одного мало! — последние слова Максим выкрикнул, но сразу же осекся.
— Да прав ты, прав. Ладно, давай заканчивать, что ли, мне на работу утром. Ты лечись, а я погнал. Чувствую, что огребу я сейчас не по-детски. — Роман, придерживаясь за стенки коридора, выбрался в прихожую, оделся почти самостоятельно. Максим проводил его до площадки первого этажа, убедился, что Назаров благополучно добрался до такси, плюхнулся на сиденье рядом с водителем. И отбыл в коттедж, где и жил со всей семьей — женой, двумя детьми, тестем и тещей. Городская квартира обычно пустовала, но до тех пор, пока в ней не поселился гость. Максим вернулся в квартиру, закрыл дверь. И только собрался навести порядок в кухне, как почувствовал, что сил не осталось. Болезнь еще давала о себе знать, снова поднималась температура. Максим поплелся в комнату, улегся на кровать, закрыл глаза. И почти сразу заснул — как в обморок упал.
Через неделю Максима осмотрел придирчивый врач — абсолютно лысый, толстый важный дядечка в очках. Долго слушал легкие, простукивал, задал кучу вопросов. И смилостивился, выдал диагноз «здоров». Максим первым делом бросился звонить Роману, тот выслушал, промычал что-то невнятное в трубку и сказал, что все понял. И приехал вечером, уже поздно, довольный и сияющий, долго копался в кожаном портфеле, как Дед Мороз в мешке с подарками. И подал Максиму бумагу с печатью.
— Это зачем? — Максим пробежал взглядом по строкам. В документе говорилось, что паспорт Кириллова Игоря Владимировича утерян и взамен пострадавшему необходимо получить новый. И указан неизвестный Максиму адрес: улица Чкалова, дом два, квартира тридцать шесть.
— Извини, фамилию, имя и отчество мне самому выдумывать пришлось, надеюсь, что угодил. Это — что-то вроде удостоверения личности, действительно два месяца. По ней тебе даже билет хоть на поезд, хоть на самолет продадут и паспорт не спросят. Все, капитан, ты теперь в законе, правда, ненадолго, — Роман хлопнул командира по плечу.
— Спасибо, — поблагодарил Максим и в очередной раз поинтересовался ценой услуги, но Роман прикинулся глухим. Что странно для человека с абсолютным музыкальным слухом. Потом отвертелся, рассказал что-то про хорошие отношения и чей-то старый должок. Максим больше вопросов не задавал, думал только об одном — стартовать немедленно или дождаться завтрашнего утра? Посмотрел на часы — одиннадцатый час вечера, поздновато. Ладно, подождем несколько часов, утром двинем. Роман, видимо, подумал о том же. Вытащил из нагрудного кармана пиджака пластиковую банковскую карточку, протянул ее Максиму.
— Не возьму, — тот отступил назад, но Роман двинулся следом и нарочито скучным, безразличным голосом предложил:
— А давай подеремся. Кто проиграл, того и карта. — Максим условия пари не принял, взял карточку.
— Ну, вот и договорились. Давай, до завтра, я тебя на вокзал отвезу. Билет до Москвы брать будешь?
— Нет, я через Тверь поеду, а там на автобус пересяду. Огородами, в общем, как привык. Чего лишний раз светиться? — сообщил свой примерный план передвижений Максим.
— Ну и правильно, — одобрил Роман, попрощался, хлопнул дверью.
Но все получилось по-другому, билеты оказались только на проходящий ночной поезд. Пришлось задержаться у Романа еще почти на сутки. Их Максим провел с пользой — осмотрел личный состав «Блок-поста», раскритиковал бойцов в пух и прах. Не трогал только одного — круглолицего, побледневшего мордоворота со шрамом на щеке. Он под раздачу попал первым, порцию самых горячих люлей от руководства уже получил и выводы соответствующие сделал.
— Он не ждал, видите ли, что бомж у него автомат вырвет, — пояснил после Роман, на что Максим резко ответил:
— Хоть бомж, хоть женщина, хоть ребенок — неважно. Хоть бабушка с палочкой — потерял оружие — ты труп. Все, свободны, — и двинулся следом за Романом в его директорский кабинет.
Максим распрощался с Назаровым уже у вагона фирменного поезда. Роман зашел следом за командиром в вагон, проверил обстановку, оглядел незаметно попутчиков. Мотнул одобрительно головой, вышел на перрон. Поезд плавно тронулся с места, Максим вышел в коридор, остановился у окна. Махнул Роману рукой, тот сделал несколько шагов вслед поезду, но быстро отстал, пропал в толпе. «Сколько же я километров по железной дороге намотал?» — Максим попробовал подсчитать, но бросил эту затею, вернулся в купе. Забрался на свою верхнюю полку, накрылся одеялом, закрыл глаза. Через шесть с половиной часов, ранним утром поезд будет в Твери. Там надо быстро перебраться на автовокзал и постараться сразу же уехать в небольшой районный центр, там пересесть на электричку… Бешеная собака снова готовилась к броску — крюк до Александрова предстояло сделать немаленький.
