— Третий, это Первый!
— Отвечаю.
— Тебе не светясь отойти в цитадель, там заменить батареи коптера и приготовить его к использованию. Десятому оставаться на позиции в готовности вступить в бой.
— Принял. Выполняю!
Рязанов вызвал Тимнева и Гибазова, обрисовал им обстановку, поставил задачу. Офицеры выслушали его так спокойно, словно должны были идти не в тыл жестокого противника, а на учебные стрельбы.
Заместитель командира группы ткнул пальцем в карту и проговорил:
— Здесь крайняя от нас западная позиция ПЗРК. Выходим к ней. Решим вопрос там, спускаемся на юг, гасим вторую позицию и проходим на юго-восток. Нейтрализовав зенитчиков, захватив пусковые механизмы, почти под носом восточной группы банды входим в развалины и дальше в цитадель. Предупреждаю, работать аккуратно. Вопросы?
— А как же коптер? — спросил Тимнев.
— Командир высылает сюда Валевича. Тот примет аппарат, заменит аккумуляторы и в дальнейшем при необходимости будет с ним работать, — сказал Рязанов.
— Ясно.
Больше вопросов не было.
— Поверх боевой формы — легкая маскировочная сеть «Леший». Пять минут на экипировку. Оружие штатное. Пистолеты снабдить глушителями, не забыть ножи. Снимать зенитчиков будем тихо! — распорядился майор.
Офицеры диверсионной подгруппы облачились в маскировочные сети, надели поверх защитных шлемов приборы ночного видения.
Рязанов осмотрел их и заявил:
— Определяю порядок выхода из крепости. Первым по развалинам иду я, за мной, соблюдая интервал в минуту, Тимнев, затем Гибазов. Предварительный рубеж — юго-западные остатки крепостной стены. Там отдельно торчит обломок плиты, условно «палец». За ним и собираемся.
Все опустили на глаза приборы ночного видения, привели к бою оружие. Автоматы забросили за спину, пистолеты с глушителями были в раскрытых кобурах, ножи в ножнах.
— Пошел, — сказал Рязанов, через проем в нижней части цитадели забрался в неглубокую канаву, засыпанную большим камнем, и пополз.
Он добрался до «пальца», осмотрелся, зашел за камни, контролируя обстановку. Старшие лейтенанты подошли строго по графику, каждый через минуту. Сколько Рязанов ни смотрел на развалины крепости, на канаву, по которой перемещался сам, но появление товарищей явилось для него неожиданностью. Это была лучшая гарантия того, что и духи не видят противника.
Рязанов собрал диверсантов вокруг себя, указал на кусты, двумя участками росшие южнее гряды, и заявил:
— Слева, в двадцати метрах от гряды — позиция зенитчиков. До нее семьдесят метров. От холмов их прикрывает полоса растительности, а вот от гряды чистое пространство. Посему нам придется ползти.
Тимнев поправил амуницию и сказал:
— Ничего, не в первый раз. Что такое семьдесят метров? Помню…
Майор прервал старшего лейтенанта:
— Не сейчас, Андрей. Потом расскажешь то, о чем вспомнил.
— Понял.
— Перемещаемся ползком, шеренгой, интервал тридцать метров. Охватываем куст с трех сторон. Внутри работаю я.
— Не слишком ли самонадеянно, майор? — осведомился Гибазов.
— Справлюсь. Конечно, проще было бы вдвоем гасить духов, но эта позиция слишком близка от их западной группы. Шум нам не нужен. Даже незначительный.
— Такая же ситуация будет и на юго-восточной позиции, — проговорил Тимнев.
— Там духи в балке сидят, пикап за холмом. Посмотрим на месте. Вперед.
Спецназ двинулся к позиции зенитчиков.
Азам Хусейн, командир расчета, лежал на кошме. Оператор устроился рядом с ним.
Хусейн улыбнулся. Его подчиненный еще молодой, всего двадцать лет, а уже герой, сбил русский вертолет. Не напрасно парня обучали американские советники. Теперь ему оставалось пустить точно в цель еще две ракеты.
— Дари, — позвал командир расчета оператора.
— Да, Азам?
— Я все хотел спросить тебя, ты жениться не собираешься?
Молодой боевик вздохнул и ответил:
— Собираюсь, но мне надо сначала заработать денег, чтобы построить свой дом.
— Это так. Но ты воюешь уже месяц, деньги скоро поступят на твой счет. За эту операцию получишь еще, а за сбитый вертолет тебе заплатят отдельно, и немало.
— Я собью еще два вертолета неверных. И не только потому, что мне нужны деньги.
— Ты все еще веришь в победу халифата?
— Это то, что надо нашей стране. Мы должны жить на своей земле по законам и обычаям предков. Только тогда в Сирии установится покой и мир.
— У тебя невеста из села?
— Из города. Отец ее купец. Запросил большой калым. А сам приданого давать не хочет. Говорит, награбишь.
— Он такой дерзкий?
— Мне нужна его дочь, а он сам не получит ни цента. Я заберу Гайду, а ее отцу пригрожу. Если он сунется в жизнь моей семьи, то я убью его. Как думаешь, Азам, когда русские или асадовцы пришлют вертолеты?
— Как только начнется штурм крепости.
— Вместе с отрядом Адима?
— Да!
— Это хорошо. Господин Дургам Адим даже у американцев пользуется авторитетом.
Хусейн усмехнулся и сказал:
— Поэтому они и решили послать его сюда.
— Да, — не уловив сарказма в словах старшего товарища, проговорил Дари, — такое задание поручают лучшим.
«Или тем, от кого пора избавляться», — подумал Хусейн, но сказал совсем другое:
— Ты прав.
— Долго ждать.
— А чего ждать? Ты отдыхай. Поспи, потом я. Так ночь и пройдет. А утром все решится.
— Мне пока не хочется спать. Может, ты первым ляжешь?
— Я тоже пока не хочу.
— Тогда расскажи мне о себе, о своей семье.
— Хорошо, но моя история обычная. Женился… — Хусейн вдруг замолк.
Дари поднялся и спросил:
— Что такое, Азам?
— Шорох в кустах с востока.
— Да? Я не слышал. Может, показалось? Или какое-нибудь мелко животное?
— Может быть.
Духи, держа в руках пистолеты, ждали, слушали темноту.
Шорох не повторился. Он и не мог раздаться снова, так как заместитель командира «Альфы» вышел на позицию атаки и находился в метре от бандитов, за ближайшим кустом.
— Может, и показалось.
Боевики спрятали пистолеты, прилегли.
— Так вот, Дари, женился я…
Рязанов появился внезапно, боевики и вскрикнуть не успели. Раздались два негромких хлопка. Оба духа завалились на свои кошмы и задергались в предсмертных судорогах.
