Тот устало опустился на забрызганный грязью примятый багульник.
– Значит, эта рыжая глина и есть «иэллоу грунд» – желтая земля африканских копей, – говорил Чурилин, – самая верхняя и вдобавок всегда обогащенная алмазами покрышка алмазной трубы. Несколькими метрами ниже пойдет «синяя земля» – «блю грунд», вот эта самая, черная, куски которой мы нашли в желтой земле. Это менее разрушенная, менее окисленная кимберлитовая порода. А наш еловый холм, без сомнения, оконтуривает границу алмазной трубы. Такие холмы часто помогают в Южной Африке при поисках алмазных месторождений, показывая выступающую на поверхность, но скрытую под почвой верхнюю, расширенную часть трубы. И помните, дорогой Арсений Павлович, – основная заповедь африканских охотников за алмазами: где одна труба, там ищи еще несколько. Они никогда не бывают в одиночку! Теперь нам нужно промыть всю нарытую желтую землю, тщательно отобрать образцы. Чтобы нести их, придется отказаться от части продовольствия. Репер
[54], заявочный столб, – и с рассветом уходим отсюда: наши жизни теперь особенно драгоценны.
Султанов в последний раз встряхнул лоток и высыпал на листок чистой бумаги все, что осталось после промывки целой тонны желтой земли. На белом листе рассыпались мелкие кристаллы – столбчатые, призматические, многоугольные – красного, бурого, черного, голубого, зеленого цветов. Это были сопутствующие алмазу ильменит, пироксен, оливин и другие стойкие минералы. А среди них, подобно кусочкам стекла и все же не сходные с ним своим сильным блеском, выделялись мелкие кристаллы алмазов. Здесь были белые, чистой воды камни, были и покрытые шероховатой бурой корочкой. Некоторые кристаллы имели розоватый или зеленый оттенок.
– Вот посмотрите, кроме октаэдров – ромбододекаэдр
[55]. – Чурилин отделил спичкой зеленый двенадцатигранник. – Этот вид алмаза отличается необыкновенной даже для этого камня твердостью. В Африке такие алмазы встречаются преимущественно в трубе Фоорспед. А это борт
[56], – он указал спичкой на округлое зернышко черного цвета, – сросток мельчайших алмазных кристалликов. Я измерил диаметр нашего холма, – продолжал Чурилин. – Эта алмазная труба не из маленьких, не меньше четверти километра в поперечнике. Правда, в Южной Африке есть и больше; например, Дютойтспан – чуть не семьсот метров. То уже не труба, а целое вулканическое жерло.
Султанов задумчиво глядел на холм. Он старался представить себе огромную трубу, входящую почти отвесно на глубину в несколько километров и заполненную драгоценной черновато-синей породой с алмазами. И это было здесь, в заболоченной, мрачной равнине, под мхом и грязью, едва прикрывавшими панцирь вечной мерзлоты!
Молчал и Чурилин. Он ссыпал в мешочек алмазы, написал этикетки к кусочкам пород, тщательно завернул образцы и принялся вычерчивать подробный план месторождения.
Все это геолог делал без всякого воодушевления, будто сейчас, у достигнутой наконец цели, куда-то исчезли все владевшие им ранее стремления. Усталость была слишком велика…
Султанов обтесал высокий пень в виде столба и, раскалив кайлу, выжег на нем несколько букв и цифр. Вскоре был готов репер – высокая ель с обрубленными сучьями и перекладиной наверху.
* * *
Путь прямиком через горы был нелегок: пересекая множество распадков
[57], приходилось преодолевать до пятнадцати перевалов в день. Геологи механически шагали, без слов и мыслей. Ничтожных порций пищи не хватало на покрытие огромной затраты сил. Передвижение начиналось при первых проблесках утреннего света, а кончалось далеко за полночь. Осыпалась ярко-желтая хвоя лиственниц, лес был насыщен водой от непрерывного дождя. Ватники геологов быстро промокали насквозь и вечером долго дымились у сильного огня, а на следующее утро снова пропитывались влагой в первый же час пути. Вода выступила на болотах, покрыв на четверть высокие кочки, между которыми при малейшем неверном шаге люди проваливались по пояс. Тонкий ледок хрустел под размокшими сапогами. Никакой дичи не встречалось на пути – горы словно вымерли, и бердана попеременно давила плечи бесполезным грузом.
Утро четвертого дня застало Чурилина и Султанова взбирающимися на крутой подъем. На вершине перевала перед путниками расступилась красновато-серая дымка тумана и открылся обширный пологий спуск, образованный россыпью огромных остроугольных каменных глыб. Вдали вставал стеной темно-синий, испятнанный рыжим противоположный склон долины большой реки.
– Ну, вот и Мойеро! – Чурилин, присев на камень, вывернул карман в поисках последних крошек махорки. – Как они тут прошли с лошадьми? Последняя затесь – на вершине, а дальше ничего не видно.
– Спустимся прямо по россыпи в долину и пойдем вниз по реке, – предложил Султанов, – потом вернемся вверх. Где-нибудь обязательно пересечем их след.
* * *
Начальник производственного отдела института вошел в кабинет Ивашенцева и молча опустился в кресло.
– Серьезно тревожусь за Чурилина, – озабоченно сказал профессор, – этот человек слишком упрям, чтобы быть осторожным. Самарин приехал уже месяц назад, а Чурилин с Султановым остались в тайге. Нужно послать телеграммы всюду, куда можно, с запросами: в Соттыр, на Туру, Хатангу, Чирингдинскую базу «Союзпушнины»…
И с высоких мачт радиостанции острова Диксон опять понеслись над тайгой колебания эфира. Прерываясь, снова возобновляясь, они несли один и тот же вопрос: «Хатанга, Соттыр, Тура… Сообщите срочно, имеются ли известия экспедиции Главминсырья инженера Чурилина…»
Радиоволны достигли высокой каменной россыпи. Но оба геолога, конечно, не знали и не чувствовали, что пространство насыщено вопросами об их судьбе. Они осторожно балансировали на скользкой, покрытой лишайниками поверхности громадных каменных плит, перепрыгивали глубокие провалы между глыбами, карабкались по острым граням и ребрам.
Россыпь растянулась на несколько километров невероятным хаосом изломанного камня – сплошное мертвое поле, покрытое серыми костями гор. Будто столкнувшиеся в страшной битве силы земной коры разбили, исковеркали, рассыпали горные вершины, и они повалились здесь поверженными скелетами, выставив обнаженные острые ребра…
– Сергей Яковлевич! Соттыр сообщает: вчера прибыли рабочий и проводник Чурилина с лошадьми; геологи остались в тайге. Вот телеграмма.
Профессор яростно стукнул кулаком по столу:
– Так и знал! Погибнут ни за что! Телеграфируйте в Соттыр… Впрочем, кто же передаст им? Экспедицию снаряжать надо… – Ивашенцев, волнуясь, стал перебирать бумаги на столе. – И, главное, упрямство-то бесполезное: раз за три года ничего не нашли, так и в один лишний месяц ничего не добьешься.
