Из большой корзины они взяли по камню и написали на них свои имена несгораемыми чернилами. Потом камни полетели в костёр. Того, чей камень, не рассыпавшийся от жара, будет найден завтра, на протяжении года ждала удача. Молодой колдун увлёкся этой игрой и воздержался от презрительных замечаний.
К ним присоединились ребята из деревни Кракаль, узнавшие Амбру и Коралию. Все вместе зачарованно брели по пляжу и молчали. Бертрам держался чуть поодаль.
Потом, озябнув на ночном воздухе, друзья вернулись в квартиру и принялись пировать. Бертрам разразился пламенной речью о своём желании дружить.
– Хочешь подружиться с Ромариком, – зашептал ему на ухо Гонтран, – прекрати поедать глазами Коралию и не крутись рядом с ней…
Бертрам возмущённо зашептал в ответ, что у него и в мыслях не было ничего подобного, но при этом покраснел. Потом к ним присоединились Гиймо и Амбра, и пошли разговоры обо всём и ни о чём. Наконец ребят сморила усталость, и они расползлись по спальным мешкам.
26. Дурное предзнаменование
– С ума сойти, как ты храпишь, Бертрам! – проворчала Амбра, вылезая из мешка. – И днём, и ночью не даёшь покоя!
– Не болтай, я не храплю! – возразил колдун сонным голосом, прячась с головой под одолженные ему одеяла.
– Должен тебя огорчить, Бертрам, ты действительно храпел! – поддержал Гиймо, уже ставивший на стол завтрак. – Всем подъём!
– Поднимайтесь, ленивые гусеницы! – подхватил Ромарик, следивший за греющейся на плите кастрюлей с молоком. – Прекрасная погода!
Гиймо раздвинул занавески, и просторную комнату, где все спали на матрасах, залило яркое солнце. Гонтран, Бертрам и Коралия запротестовали, прячась с головой в спальники. Амбра вскочила и прямо в своей красной пижаме стала пинать лентяев.
– Получай, лжеколдун, это тебе за ночной храп! Ты, Гонтран, поплатишься за своё треньканье! А ты, старушка, – за все часы, которые я по твоей милости протомилась перед запертой ванной!
– Хватит, Амбра! Это не остроумно.
Амбра села к Гиймо и Ромарику за стол.
Остальные тоже поднялись, охая и жалуясь на слишком раннюю и суровую побудку.
– Какая программа на сегодня? – спросила Коралия, зевая.
– Вечером – танцы вокруг костра на главной площади, – ответил Ромарик, помешивая горячий шоколад.
– Днём, – продолжил Гиймо, жуя огромный ломоть хлеба с шоколадной пастой, – шошфязания на шфадионе!
– А с утра? – спросил Бертрам, почёсывая заросшую щёку.
– Утром – поиск камешков на пляже, – напомнила Амбра, наблюдая, как Гиймо пачкает пальцы сладкой пастой.
– В таком случае… Чур, я первая в ванную! – крикнула Коралия, делая вид, что встаёт.
– Не вздумай! – дружно гаркнули сразу четыре голоса. Бросив завтрак, вся компания рванула в ванную, чтобы не пустить туда Коралию.
За столом остался один поражённый Бертрам.
Умывшись и одевшись, друзья отправились на пляж по узким извилистым улочкам. Среди четырёх-пятиэтажных домов было сумеречно: солнце только поднялось и не успело осветить мостовую.
Пляж, к их радости, был почти пуст. Большинство школьников и студентов, накануне веселившихся допоздна, ещё отсыпались.
Компания свернула к костру, от которого поднимался дымок. Палками они раскидали по песку горячую золу и стали высматривать свои камешки. Первой нашла Коралия.
– Мой Белый Камень цел! – радостно воскликнула она.
– И мой! – крикнул Бертрам, с улыбкой демонстрируя свою находку. – Это знак!
– Знак чего? – осведомился Ромарик ледяным тоном.
– В общем… – Бертрам стушевался. Укладываясь спать, он имел возможность оценить мускулатуру Ромарика и пришёл к выводу, что в случае единоборства потерпит быстрое и бесславное поражение. – Это знак удачи! Для меня.
– А вот и мой! – объявил Гонтран. – Тоже целый.
– Как и мой, – сказал Гиймо, дуя на камешек, чтобы очистить его от золы.
– Зато мой лопнул, – огорчилась Амбра.
Все молча собрались вокруг девочки, державшей кусок камня, на котором сохранилась половина её имени.
– Ничего страшного, – попробовал утешить Гиймо.
– Очень даже страшно! – возразила Коралия трагическим тоном. – Ты ничего не понимаешь!
– Это дурное предзнаменование, – тихо сказала Амбра.
Видя, как она испугана, Коралия решительно подошла к корзине, из которой накануне они брали белые камешки, взяла новый, ровненький и красивый, написала на нём «Амбра» и протянула сестре.
– Держи! Теперь у всех по целому Белому Камню.
Амбра признательно взглянула на сестру и, выдавив улыбку взяла новый камешек, а обломок старого выбросила в золу.
– Правильно, Амбра! – похвалил Бертрам, пользуясь случаем к ней подольститься. – Подумаешь! Камень и камень…
Он заслужил кислое «спасибо», после чего компания вернулась в город.
– Расскажи о своих снах, – попросил Гиймо.
Теперь их путь лежал к стадиону, где должны были начаться состязания в ловкости, но Гиймо и Амбра отстали от остальных.
– Я всё рассказала в письмах, – ответила Амбра, помолчав. – После возвращения из Мира Ненадёжности меня мучают странные сны.
– Часто?
– Почти каждую ночь.
– Всегда одни и те же?
– И да, и нет… Мне снится один и тот же бескрайний лес. Но потом бывает разное. Иногда меня преследуют звери, похожие на кабанов, но с пёсьими головами. Иногда я скачу на лошади, сидя за спиной зеленоглазой женщины с длинными волосами. Или лежу на жёстком ложе и слушаю колыбельную… Самое неприятное – ощущение, что всё это происходило наяву. А ведь на самом деле я не бывала в этом лесу, не встречала эту женщину!
Гиймо не знал, что сказать.
– Я тоже в растерянности, Амбра. Может, дело в том, что ты плохо перенесла Переход через Двери… Помнишь, Кадехар говорил? Недаром ты попала в Мир Ненадёжности с головной болью, сонная…
– Такого не забудешь! – проворчала Амбра. – Месяц назад я слегла с такой же головной болью! Кстати, спасибо, что писал мне!
– Не за что, обычное дело – в трудную минуту поддержать друга. Ведь мы друзья?
– Друзья… – выдавила Амбра через силу.
Немного помолчав, девочка снова стала жаловаться:
– Между прочим, в этом году заболела только я! И путешествие в Мир Ненадёжности так плохо перенесла тоже только я. Чей Белый Камень лопнул в костре? Только мой!
– Разве тот, что дала Коралия, не красивее? – подбодрил её Гиймо.
– Красив-то он красив… – Амбра попыталась улыбнуться. – Придётся довольствоваться этим.
