Гостить в России долго не было возможности — дома хватало дел. Так что Рюген сделал «программу» как можно более насыщенной — все-таки именно Россия была негласным сюзереном Померании… Ну это если опираться чисто на логику и отмахиваться от чувств к Большой Родине.
Назад он ехал задумчивый — преобразования в России поражали. Пусть он сам приложил к этому руку, но увидеть, во что начали превращаться робкие ростки реформ… Это было сильно.
«Поцарапал» тот факт, что и без него нашлось достаточно много умных креативщиков и исполнителей. Нет, умом-то попаданец понимал, что это нормально, но все равно… Ревность.
Еще на корабле Владимир начал вспоминать мелодии и песни из двадцать первого века. Медитативное состояние частенько нарушалось детьми, но все равно — к моменту прибытия в Штральзунд он записал ноты вальса «На сопках Манчжурии» — без слов, понятное дело. Записал и несколько других музыкальных произведений.
А вот со словами было заметно хуже. Даже пресловутый Высоцкий, несмотря на несомненные поэтические достоинства, никак не вписывался в восемнадцатый век. Мало того, что слова в большинстве случаев никак не подходили, так еще и сама мелодика, ритмика… Да и смысл… Вон, хотя бы «Баллада о борьбе» — звучит красиво, но никак не вписывается. В принципе.
Дома сразу навалилось: спорные дела в судах, требующие непременно его участия; организация флота — сводили воедино и без того достаточно разрозненные эскадры Померании и Мекленбурга. Хлопот было много и он привычно «провалился» в быт. Откровенно говоря, после величия Русской Империи собственная держава казалась, да и была — мелкой. Но у такой «мелочи» были и свои преимущества — серьезные дела не ускользали от взора герцога и «отдача» от указов была куда быстрей. Ну а размеры… Все впереди.
А впереди был раздел раздел Польши, в котором он надеялся поучаствовать. Запланирован конфликт с Пруссией и возврат земель, которые сравнительно недавно принадлежали Померании.
Это дела глобальные, были и повседневные заботы. Одной из таких стали чай, кофе и пряности. Супруга была к ним достаточно равнодушна и не пила модный «кофий» по любому случаю, предпочитая привычные на Руси травяные сборы. Она-то и заговорила об этом…
— Дорогой, зараза, — сказала Наталья, наливая кофе Юргену, пришедшему посовещаться с Владимиром. «Штирлиц» чуть не поперхнулся, но княгиня успокоила его с легкой улыбкой:
— Да я вообще говорю, о горожанах. А то взяли моду с этим кофием да чаем — и вдруг пить его стало прямо-таки обязанностью. Ладно кто побогаче, а остальным? Недешевы заморские напитки — ан раз принято, то хотя бы гостей напоить надо. Иная хозяйка хлеба бы лучше купила, но вот поди ж ты…
— Верно говоришь, — задумался герцог, — Юрген, не срочно, но проработай этот вопрос. Быть не может, чтобы у поморян не было каких-то своих напитков. Ну и заодно — выгодно-невыгодно, стоит ли вообще этим заниматься.
Через месяц доклад был готов, а один из подчиненных Юргену «Волков» рассказывал неторопливо:
— Все хуже, чем ты говорил, Сир. Кофе да чай стали уже не просто напитками, а некими показателями статуса. Если не ставишь по утрам на стол кофе или чай — знать, совсем обнищал. Иным напитки эти поперек горла стоят — как выпьют, так изжога начинается или еще что — а положено! Другим денег нет, но — положено! Так до того дошло, что опивки кофейные, да листья чая использованные, в богатых домах да в трактирах собирают, обрабатывают да по новому продают.
Рюген поморщился — человек он брезгливый и даже на войне предпочитал поголодать, но пищу сомнительного происхождения почти никогда не ел. Зато и кровавые поносы обошли стороной
[32]… без всякой экстрасенсорики.
— Экономически чай, кофе и пряности нам мало что дают. Налоги от продаж есть, но не так чтобы большие. Если попытаться заменять их местными растениями, финансовые поступления могут несколько сократиться, но не критично для нас. Ну а стратегически мы скорее выигрываем от такого шага.
Грифич приподнял бровь и «Волк» поспешил с объяснениями:
— Прежде всего здоровье. Как чай, кофе и пряности влияют на организм, я не знаю. Но вторичные… помои точно вредны. Так что чуть меньше люди будут болеть животами, что в конечном итоге даст выигрыш государству. Затем — травники чуть оживятся и пойдут налоговые поступления от них. Ну а чуть позднее можно будет ожидать появления людей, которые как-то разбираются в травах и соответственно — в сельской местности появятся хоть какие-то знахари. И, Государь…
«Волк» чуть замялся, но все же продолжил:
— Я решил проанализировать косвенные данные. Если параллельно провести кое-какие мероприятия, можно будет усилить интерес к прошлому, «сцементировать» людей, сыграть на патриотизме. Вот, Сир…
«Волк» протянул небольшую тетрадку с выкладками.
Забегая вперед — сработало. С налогами в общем-то никаких проблем не возникло и даже не пришлось составлять — книга о растениях Европы, которые можно использовать в качестве приправ, делать из них вкусные и полезные напитки и просто есть, уже давно была. Другое дело, что она официально была запрещена в большинстве стран.
Грифич решил было, что это какой-то «фейк», но нет — могущественная Ост-Индская Компания усмотрела в ней серьезнейшую угрозу своим доходам, а поскольку акционерами в ней были и некоторые монархи… Герцогу было наплевать на проблемы Компании, да и кому они принадлежали? Англичане, французы, голландцы… То есть либо откровенные враги, с которыми в принципе не может быть нормальных отношений, либо (те же голландцы) нейтралы отношения с которыми также далеки от идеала.
Книга пошла в печать, а на приемах Грифичей стали демонстративно подавать блюда и напитки «По исконным рецептам». Пошла мода — сперва робкая, но пошла. Поскольку «Вендский брэнд» уже работал и интерес к истории у народа проснулся, то потихонечку двигалось.
Далее прусский Фридрих решил было последовать примеру соседа — несмотря на разногласия и напряженные отношения, достоинства противников признавали оба, да и давняя переписка сыграла роль. Для разоренной кредиторами Пруссии каждый грош был важен, так что возможность как-то сэкономить Старый Фриц оценил. Тем более, что несмотря на всех своих «тараканов», он и правда старался заботиться о подданных — как умел.
В Берлине напечатали огромные тиражи, начали было пропагандировать, продавать… Вряд ли прусский король не понимал, что кураторы-кредиторы будут недовольны… Но может быть, хотел решить вопрос быстро, чтоб не успели среагировать. Тогда он бы подзаработал на тиражах, а его подданные смогли бы сэкономить.
Но вышло как вышло — последовал громкий и весьма грубый окрик англо-французских покровителей. Судя по всему, грубо вышло по причине необходимости быстро принять решение и последовал «эксцесс исполнителя». Впрочем, тут могут быть варианты. «Одернули» короля резко, едва ли в не в хамской форме. И… тот вынужден был подчиниться.
