Голос ее прервался, глаза наполнились слезами, но она держалась, не давая им скатиться по щекам, и, глубоко вздохнув, упрямо продолжила говорить.
– А вы никогда не задумывались о том, чего стоит простое спокойствие души? Хотя да, вам такие думы в голову не приходят, ибо вы сильны как телом, так и духом. А вот моё сердце впервые за последние десять лет обрело безмятежность и покой, ибо уверено: рядом те, кто никогда не оставит меня в беде, защитят, уберегут, выручат, а надо – спасут, закроют от беды, подставив под удар свою грудь. И это при том, что они знают обо мне всю правду. Говорить после такого о долге передо мной, да еще и о резе, с твоей стороны, благородный дон Педро де Сангре, просто… неучтиво. Да что там – глупо, ибо я счастлива внести хоть какую-то лепту в нашу казну. Признаться, я удивлена твоей недогадливости. И вдвойне удивлена тому, отчего ты, – обратилась она к Улану со слезами на глазах, – знающий меня гораздо лучше своего побратима, не остановил его, когда он начал…
– Он не мог вмешаться, пообещав молчать, – торопливо пояснил Сангре.
– Тогда понятно, – кивнула Изабелла. Она поднялась из-за стола и не столько спросила, сколько поставила точку. – Я надеюсь, сегодняшний разговор о долгах друг перед другом больше никогда не повторится? – и, не дожидаясь ответа, величаво направилась к лестнице.
Только тогда, оказавшись спиной к обоим, она позволила себе украдкой промокнуть платочком под глазами – все-таки не сумела сдержала слезы. Проводив ее взглядом, Улан потрясенно обернулся к другу. Глаза его буквально горели от восторга.
– Нет, ты понял?! – напустился он на Петра. – А ты не хотел, чтобы я присутствовал при вашей беседе!
– Извини, промашку дал, – развел тот руками. – Но кто ж знал, что дочка ухитрилась взять от родителей все самое лучшее: от мамочки красоту, а от рыцарственного папашки широту души, – и тяжело вздохнув, скорбно посетовал: – Сдается, задача несчастного одессита усложняется. Впредь ему придется заботится сразу о двух финансовых недотепах. О горе мне, о горе!
Глава 11
Повседневная работа, или Будущие граждане Одессы
Подготовка к отъезду Улана завершилась в установленные им самим сроки. Взял их Улан не с потолка, но выяснив, когда собирается отчалить от тверской пристани купеческий караван, идущий в Орду. Поначалу казалось, уложиться в эти жесткие – меньше трех недель – рамки не удастся, однако успели.
Заготовленное письмо со свинцовой печатью князя Юрия побратим Петра поместил в обычный деревянный ларец. На первый взгляд казалось, что укрытие не совсем надежное, но Буланов заказал столяру устроить в нем аж два потайных схрона.
– В случае обыска найдут первый и успокоятся, – заметил он. – Тем более он как раз самый тяжелый, с золотом. К тому же второй тайник вообще заделан наглухо и чтобы его извлечь, надо разломать ларец.
Сангре идея друга так понравилась, что он, выяснив, кто ему такое изготовил, велел искусному столяру сделать сразу три штуки. Один – в Литву, второй – в Орду, а третий про запас. Настоял Петр и на том, чтобы Улан развинтил бинокль, взяв один из монокуляров себе. Мол, кто знает, что там ждет в пути. Да и в качестве подарка тамошнему падишаху может пригодиться. Разумеется, лучше обойтись без такой жертвы, но в крайнем случае, если не поверят в его полномочия, столь необычная вещица – самое то.
Свой вклад в подготовку Буланова к отъезду внесли и дамы. Изабелла снабдила его различными лекарствами на разные случаи жизни, но преимущественно для скорейшего заживления ран, а Заряница клятвенно заверила, что первые несколько дней закупать провизию им не придется вовсе – она все приготовила.
Тех, кто должен был сопровождать его, Улан отбирал лично, но взял немногих – помимо оруженосца с телохранителем всего восьмерых, заявив, что для скромного купца, каковым по легенде он является, больше никак нельзя.
– Скромного ли? – хмыкнул Сангре и повел его осматривать товар, который Улану предстояло везти в Закавказье.
Увидев его, Буланов присвистнул. Было с чего. Меха, приготовленные Петром для продажи, впечатляли. Чего стоили одни черные соболя, отливающие благородной сединой. Да и прочие мало чем уступали им по красоте.
– Ты сколько гривен на них спустил? – ужаснулся Улан. – Оно ж стоит никак не меньше…
– Вот еще! – фыркнул Сангре, услыхав названную другом сумму. – За такие бабки я бы всю Тверь скупил. А меха мне чуть ли вдесятеро дешевле обошлись.
– А ты часом не того? – усомнился Улан. – Не воспользовался тем, что рулишь дружиной правопорядка?
– Грустно, девицы, – вздохнул Сангре. – Грустно слышать такое обвинение в использовании служебного положения в корыстных целях. И от кого – от побратима.
– Да нет, я чего, – замялся Буланов. – Но мне показалось, что чересчур дешево, вот и…
Петр усмехнулся и честно раскололся, как он, услыхав литовскую речь, подошел к купчишкам и продемонстрировал им перстень Гедимина.
– Веришь – нет, хотел всего-навсего спросить, где и у кого меха прикупить, а они как накинулись на меня со своими предложениями. Ну не отказывать же людям. Да и остальные достались тоже, можно сказать, по блату.
Заряница, стоявшая рядом и с восторгом оглаживающая черную соболиную шкурку, понимающе кивнула и усмехнулась.
– Ты бы, Улан Тимофеевич, со мной как-нибудь по торжищу за-ради любопытства прошелся и узрел, почем мне снедь достается – вовсе бы обомлел. Чуть ли не задарма, прямо в руки суют, лишь бы взяла. А коль куплю, так благодарят, ровно я им одолжение сделала.
Улан еще больше помрачнел и поинтересовался у девушки, но при этом отчего-то осуждающе глядя на друга:
– А не просят при этом, чтобы ты за них словечко перед этим гавриком замолвила? – кивнул он на Сангре.
– Не без того. Но это ранее, поначалу, ажно три седмицы назад. А Петр Михалыч мне наказ дал: ежели кто о чем попросит, враз товар обратно ему на прилавок класть, а самой молчком уходить. И вовсе без уплаты ни от кого ничего не принимать. Потому я и поведала, что мне купли не вовсе задарма обходятся, а почти.
Сангре при этих словах надменно подбоченился и фыркнул:
– Что, съел, друг ситный?! – и он совсем по-мальчишески показал другу язык. – Будто не знаешь. Я ж отродясь мзды не брал.
– Все равно как-то не того, – проворчал Улан. – Во всяком случае такие полуподарки чересчур напоминают обычные взятки.
– Дурак ты, братец, – хмыкнул Петр. Но не обиделся, сочтя обвинение настолько глупым, что не его не стоило принимать во внимание. Вместо этого пояснил: – Это ж своего рода людская благодарность, за ликвидацию поборов. Точно, точно, а не веришь, пошли со мной, продемонстрирую. Слушай, а и впрямь, пошли, а? – загорелся он. – Уматываешь-то черт знает на сколько, и когда еще тебе доведется по тверским торжищам прошвырнуться, неведомо. А то бродишь цельными днями невесть где, а пройтись по ним хоть разок не удосужился, – и видя колебания друга, добавил: – В конце концов пусть сегодня будет твой маленький выходной. Чай, заслужил.
