– На всякий пожарный случай, – заупрямился Петр.
– Ну хорошо, а если мы пишем не под диктовку, тогда как подписывать?
– Ставь внизу обычное. Ну-у, там «Красный кирасир», «Зеленый драгун» или нечто в этом роде.
– А ты? Доном подпишешься?
– Слишком кратко, – отверг Сангре, потер переносицу и выдал последний перл. – С пламенным террористическим приветом, Тарас Тарасович Бульбанидзе.
Вспоминая это, Улан вновь заулыбался – так стало тепло и отрадно на душе.
«А чего вдруг мне сейчас припомнилось это расставание? – задумался он и спохватился. – Ладья с товаром. Надо ж было проинструктировать ребят по тому листку, который мне Петр перед отъездом сунул, а я забыл!».
Он залез в нагрудный карман и извлек инструкцию. Зная отвращение своего побратима к рынкам, базарам, привозам и торжищам, Петр предусмотрительно выписал цены на меха аж в трех вариантах, разместив каждый в отдельной колонке. В первой была указана идеальная стоимость, которую следовало запрашивать поначалу. Во второй – желательная, а в третьей – минимальная. И внизу на всякий случай примечание: «Для особо тупых: ниже не скидывай. Проторгуешься, лишу медовухи, тампаксов и памперсов».
Буланов поморщился, но вспомнив, что в крайнем случае может послать на ладью кого-то из двух сопровождавших его литвинов, быстро успокоился и направился в сторону юрты. Отныне ей предстояло стать его домом на ближайшие несколько месяцев. И отсчет начался.
Глава 18
Ожидание и незапланированный бой
Увы, но идеи по заказу в голову не приходят. Подобно музам, они иногда прилетают сразу, но подчас, как ни зови – бесполезно. Не зря же говорят про извилины в мозгу. Как знать, может, помимо них в голове имеются и закоулки с тупиками, вот и блуждают по ним идеи, не в силах добраться до сознания. А может, мешала ярость и жажда мести. Эмоции хороши, когда их в меру, но если они всецело овладевают человеком, ни для чего другого места не остается – где уж что-то изобрести. Словом, как ни ломал Петр голову, ничего нового и оригинального по поводу взятия Рагнита придумать не мог.
Бессонная ночь тоже не помогла. Да и горький запах пожарища давал о себе знать. Чтобы хоть как-то разрядиться и немного погасить в себе бушующий гнев, утром он велел оставленным Гедимином проводникам держать направление на Христмемель.
Полюбовавшись на руины крепости – крестоносцы не стали ее восстанавливать, перенеся острие своего очередного набега гораздо западнее – он удовлетворенно хмыкнул, заметив:
– А ведь можем, когда захотим, – и распорядился устроить ночлег прямо посреди пепелища.
– Уж больно горелым приванивает, – заикнулся было Яцко, но Петр остался непреклонен, желая не только отвлечься от сгоревшего святилища, но и воочию напомнить участникам взятия замка о недавней победе.
И верно. Польщенные вниманием остальных, воины, бравшие Христмемель, чуть ли не до полуночи делились воспоминаниями, как они славно рубили рыцарей и прочий сброд. Те, кому поучаствовать в сражении не довелось, жадно слушали, восторгаясь их мужеством и ратным мастерством. Шутка ли, пятнадцать человек выстояли против сотен крестоносцев. Да, пускай всего несколько минут, но и это представлялось почти невероятным. Однако сомневаться не приходилось – вот он, бывший замок, точнее, что от него осталось.
Проведя в седле добрую половину последующего дня и одолев тридцать верст до Рагнита, Сангре мужественно сполз со своей кобылы и, предвкушая день отдыха, распорядился о ночном привале. Правда, на следующее утро пришлось прогуляться примерно с версту, чтобы пробраться к замку как можно ближе, но это были мелочи.
Помимо наблюдения за воротами Рагнита, чем Петр занялся самолично, он распорядился проверить расположение дорог, ведущих к замку со стороны крестоносцев. Кроме того надлежало высмотреть, как далеко от замка находятся ближайшие деревни и насколько они богаты. Для этого Сангре отправил на разведку двоих – Яцко и Миссино.
Последний, будучи из племени натангов, некогда мирно живших на юго-востоке Пруссии, протомившись три года в плену у крестоносцев, худо-бедно освоил немецкую речь. С учетом его роли – надменный угрюмый молчун-крестоносец – должно было хватить. Ну а на Яцко – сержанта-наемника, а заодно и верного оруженосца рыцаря – ложилась основная тяжесть разговоров.
В качестве подстраховки Петр придал им две пары арбалетчиков, наказав затаиться подле околицы и ждать. Вдруг разведка спалится, и придется их отбивать. Но все прошло тихо и спокойно. Однако как взять замок, Петр так и не придумал. И в ночь перед возвращением, когда бушующая в груди ярость слегка улеглась, у Сангре родилась мысль – если не получается придумать что-то принципиально новое, отчего бы не попробовать старое? Разумеется, слегка изменив его, в смысле оставить прежней идею, но сюжет переиначить.
На обратном пути Сангре вновь остановился на ночевку на пепелище Христмемеля. Цель оставалась той же: напомнить о былом и вдохновить на будущее.
Наутро, едва позавтракав, он собрал всех и выдал речугу. Вопреки обыкновению, Петр вновь постарался обойтись без одесских перлов, инстинктивно чувствуя, что сейчас лучше говорить кратко, но емко.
Для начала пройдясь вдоль бойцов, застывших в двухшереножном строю – спасибо Улану, приучил орлов – он мимоходом напомнил несколько эпизодов из прошлой битвы. Разумеется, всячески выпячивая заслуги тех, кто был сейчас рядом. Упомянутые пришли в полный восторг – одно дело самому рассказывать о собственных подвигах и совсем иное, когда о них повествует твой командир. Тут и у заядлых маловеров остатки сомнений улетучатся. Все участники взятия Христмемеля словно по команде горделиво приосанились, а кое-кто и подбоченился – знай наших.
– Что, завидно? – улыбнулся Сангре остальным и успокоил их. – Ничего. Авось недолго осталось завидовать, поскольку эти останки рейхстага далеко не последние. Как вы и сами поняли, на днях я собираюсь предоставить вам возможность взять… Рагнит. – И он внимательно оглядел лица воинов, с удовлетворением отметив, что усомнившихся единицы, а остальные готовы прямо сейчас устремиться в атаку, дабы сравняться в подвигах с ветеранами.
А чтобы ободрить колеблющихся, он небрежно бросил:
– Понимаю, Рагнит, особенно в сравнении с Христмемелем, и впрямь выглядит крепким орешком. Зато и чести вам будет гораздо больше. К тому же главное – не стены и башни, а те, кто их охраняет. Вот и получается, что на самом деле он – гнилой орех. Надави посильнее, и вмиг треснет, а там и вовсе рассыплется. Надо лишь знать, где именно надавить, а я это место – поверьте – позавчера и вчера ой как хорошо разглядел. Но, – он улыбнулся и заговорщически подмигнул, – про гнилой орех мы никому рассказывать не станем. Пусть думают, что мы – истинные богатыри, коль такую громаду одолели. Верно, центурионы моей непобедимой манипулы?
Настроив их таким образом на должный оптимистичный лад: коль упомянуты будущие рассказы героев, значит, командир подразумевает, что все останутся в живых, он весело распорядился:
