– Ты его видела?
– Энни…
– Знаю, знаю, я сама себе худший враг. Просто ответь мне, и все, ладно?
Мег помешала кофе, который не нуждался в размешивании.
– Он заходил на ужин. Генри его пригласил, я не могла…
– Когда?
– В прошлые выходные. Послушай…
– Полагаю, она пришла с ним.
Ну могла ли Мег сказать то, что Энн хотела от нее услышать?
– Мне жаль, Энни.
– Все в порядке.
Если судить по замкнутому выражению лица ее золовки, в порядке ничего не было. Энн отодвинула почти полную чашку кофе и принялась рыться в своей сумке. Она вытащила маленький спрей и брызнула на ладони.
– Что это? – Мег обрадовалась тому, что можно переключиться на другую тему.
– Очищающее средство. У меня бывают грязные руки.
– О! Можешь дать мне чуть-чуть? От моих рук все еще пахнет хлоркой.
Мег водила дочку в общественный бассейн Кэррикбоуна по утрам в субботу.
– Энн, ты же знаешь, я бы с радостью его выгнала, – вернулась она к их разговору, нанося средство на руки, – ты же знаешь, что я так бы и поступила.
– Но ты не можешь, верно? – Энн натянуто улыбнулась, убирая спрей в сумочку. – Это результат того, что я вышла замуж за лучшего друга моего брата.
– Мне невыносимо быть с ним любезной после того, что он сделал, – не успокаивалась Мег.
– Но ты жена Генри, поэтому обязана быть любезной. – Энн встала. – Прости, мне пора идти. Мне на работу к двенадцати.
Она работала за стойкой администратора в самом большом из трех отелей Кэррикбоуна.
Мег смотрела на золовку, когда та надевала жакет.
– Как насчет бранча завтра?
– Боюсь, что у меня не получится. Я работаю. Увидимся на занятиях во вторник.
И Энн ушла, открыв дверь кафе локтем.
Мег осталась за столиком одна. Она потягивала кофе и ощущала крайнюю степень раздражения. Прошло уже больше двух месяцев с тех пор, как от Энн ушел муж. Сколько еще времени они будут ходить вокруг нее на цыпочках? Разумеется, неудачно, что бывший муж Энн – это лучший друг Генри, но что с этим можно поделать? Мег с головой хватало того, что ей приходится налаживать работу детского сада. Нечестно, что она оказалась между Генри и его сестрой, пытаясь сделать так, чтобы оба были довольны.
И все это по вине Тома Макфаддена. Он был главным злодеем. Они дружат с Генри с давних пор, но он почти не обращал внимания на его сестру, пока той не исполнилось двадцать два года. Ему тогда было двадцать пять. Он как раз готовился получить диплом врача, когда первый раз пригласил Энн на свидание.
Мег и Генри поженились незадолго до этого, и Генри пришел в восторг от этой идеи: его друг и его сестра наконец-то вместе.
– Она много лет влюблена в него, – объяснил он Мег. – Самое время что-нибудь с этим сделать.
Спустя восемь месяцев отношений Энн переехала в квартиру Тома при молчаливом неодобрении ее родителей. Еще через полгода Том повел Энн к алтарю самой старой церкви Кэррикбоуна, и они с облегчением вздохнули. На следующий год они купили дом, и, насколько могла понять Мег, они были счастливы, как и любая другая женатая пара.
Два месяца назад, после семи лет брака, Том Макфадден влюбился в женщину помоложе и переехал к ней. И даже его лучший друг Генри этого не предвидел. Энн горевала о нем в одиночестве, это было в ее характере, держала горе при себе, отказываясь от любой помощи, даже помощи ее любимого брата Генри. Она отменяла субботние встречи с Мег за кофе, хотя эти встречи были многолетней традицией. Извинялась и не приходила к ним на бранч по воскресеньям, хотя и это было многолетней традицией.
Но накануне Энн записалась на занятия по рисованию с живой натуры, согласилась встретиться с Мег за кофе, и Мег надеялась, что худшее позади. Они все могли двигаться дальше, вот только Том Макфадден оставался лучшим другом Генри.
Мег разрывалась между ними, но выхода не видела. Они много раз ссорились по этому поводу с Генри, и это ни к чему не привело.
– Он подло поступил с твоей сестрой, как вы можете оставаться друзьями после этого? – не раз спрашивала она мужа.
Но Генри оставался непреклонным.
– Мы с Томом выросли вместе, ты же знаешь, что он мой лучший друг уже целую вечность. Разумеется, меня не радует его поведение…
– Не радует? Это звучит так, словно он взял твою последнюю шоколадку. Том даже не сказал тебе о своих планах.
– Едва ли он мог сказать мне об этом! Послушай, мне не нравится то, что он сделал, и, разумеется, Том очень сожалеет о том, что причинил боль Энни…
– Какое благородство!
– …но сделанного не воротишь. И если я буду с ним ссориться, этим я Энни не помогу. Ты это знаешь.
– Это покажет ей, на чьей ты стороне.
– Я ни на чьей стороне. Меня никоим образом не касается то, что произошло между ними.
– Ты ее брат, и, разумеется, тебя это касается.
– А еще я друг Тома, поэтому я не могу вставать ни на чью сторону.
Они повторяли это раз за разом, и ничего не менялось. Том и Генри по-прежнему были очень близки, как это было всегда. Мег в конце концов сдалась и уступила уговорам Генри. Она согласилась, что влюбленных надо пригласить на ужин. А что ей оставалось делать?
Честно говоря, Мег должна была признать, что вечер прошел на удивление хорошо, ничего ужасного не произошло. Новая женщина Тома оказалась очень приятной, и приготовленный Генри рулет с лососем и крабами произвел на нее должное впечатление.
Энн просто нужно двигаться дальше. Она обязательно это сделает, ведь она уже сделала первый шаг. К Рождеству или, может быть, даже к Хеллоуину она снова станет самой собой.
Мег понюхала пальцы. Они пахли чем-то приятным, цветочным, от запаха хлорки не осталось и следа. Надо будет спросить у Энн, где можно купить такой спрей. Мег всегда доверяла золовке, она была такой организованной. Мег встала и начала собирать вещи.
* * *
Ужасно! Ужасна одна только мысль о том, что он привел другую женщину в дом Генри и Мег. Они четверо болтали в гостиной. Генри, как всегда, принес блюдо с крошечными закусками к аперитиву, Мег поставила компакт-диск.
Это выглядело как предательство. Они оттолкнули ее ради Тома. Но Энн не могла так думать. Она не должна так думать. Она любила брата и не будет его винить за то, что он хочет сохранить старую дружбу.
Энн торопливо пошла к машине, нетерпеливо смахивая слезы, все время наворачивающиеся на глаза. «Прекрати, забудь об этом, – свирепо приказала она себе. – Двигайся дальше».
Но все равно она ощущала себя преданной.
