Я посмеялась и забыла про рассказ подруги. А ведь это был серьезный предварительный звоночек. Спустя несколько дней проснулся наш родительский чат и сообщил, что на линейку по случаю Дня Победы желательно всем прийти в одинаковых пилотках. И мальчикам, и девочкам. Нет, именно в зеленых, а не коричневых. Пилотки будут закуплены централизованно. Конечно, стоило сделать и портреты для «Бессмертного полка», оформленные в едином стиле, но уже не успеем. Один папа спросил: а сами портреты тоже должны быть одинаковыми, в смысле лиц, или еще нет такой инициативы? Шутка не прошла. Папу, который осмелился задать подобный вопрос, дружно осудили. Он не сдался и сообщил, что у его сына уже есть одна пилотка коричневого цвета и одна матросская бескозырка. Зачем ему зеленая? И есть ли уверенность, что на войне воевали в пилотках именно такого цвета, какой определил родительский комитет. Принципиального папу строго попросили воздержаться от дальнейших комментариев…
В мае во всех магазинах ткани наступает сезонный дефицит фетра. Особенным спросом пользуются зеленый и алый. Это я помню еще с тех пор, когда в младшей школе учился мой сын. Дети изготавливали поделки ко Дню Победы – гвоздики из фетра. Всего каких-то восемь-девять лет назад никого не волновало, какого именно оттенка красного должны быть цветы из ткани. Розовый, алый, бордовый – даже вопроса не возникало. Если дети хотели делать вместо гвоздик тюльпаны или розы – пожалуйста. Фетр, как я помню, закупали самый дешевый, на весь класс и радовались гвоздичкам, похожим на колокольчики или вообще ни на что не похожим. Сейчас я с недоумением следила за перепиской: наши мамы тоже искали фетр, но обязательно алый. Никакие другие оттенки не позволяются. Как и цвет «листьев и стебелька». Только зеленый. Нормальный зеленый. Не салатовый, не изумрудный. Традиционный, проверенный временем зеленый. Оказалось, что с гвоздиками из фетра дети выйдут на торжественную линейку ко Дню Победы. И все гвоздики должны быть одинаковыми, а не какими-то оранжевыми. Мамы суматошно бегали по всем магазинам ткани, запутавшись в их названиях: «Наперсток», «Иголочка», «Ниточка», «Шкатулочка». Китай предлагал фетр расцветки «фуксия вырвиглаз» по доступной цене, а нужный алый, благородный, доставлялся из Италии. Цена с учетом нынешнего курса рубля весьма приличная. Если бы итальянский фетр знал, что из него дети на уроке будут гвоздики кромсать, он бы от ужаса изменил цвет и попросился домой. Алый фетр нашелся еще в одном магазине, причем не в столичном, но сумма доставки значительно превышала цену за метр ткани.
Я пожаловалась подруге на фетр. Она хмыкнула. Их родительский комитет решил закупить на весь класс военную форму и сапоги. Сдача денег – добровольно-принудительная, с формулировкой: «Вы же не хотите, чтобы ваш ребенок выделялся? Тем более что мы заказали съемку». Четвероклассники выстроятся на линейке в военной форме, в пилотках, с образцово-показательными портретами дедов, а нанятый профессиональный фотограф снимет все для отчета. Так что наши гвоздики – ерунда. Спасибо, что не выгоняли репетировать парад на снег, еще когда он лежал.
Впрочем, если так дальше пойдет дело, школа может самоустраниться: родители сами будут организовывать построения и муштровать детей. Которые так толком и не поймут, что они празднуют и почему вокруг такой организационный аврал. Форма, получается, важнее содержания. Военная форма…
* * *
Образ учителя намертво впечатывается в память. Даже страшно становится. Я помню платье первой учительницы и выпускной наряд физички. Она прожгла его сигаретой. Одежда была с характером, несла смысловую нагрузку.
Директриса Дина Матвеевна. Строгий костюм с огромными накладными плечами и белая блузка с воротником жабо. Жабо присутствовало всегда, каждый день. Наглухо застегнутое. Даже в жаркий по-летнему весенний день. Несколько поколений учеников спорили: одна и та же блузка или их несколько? А где она их покупает?
Застегнутая на все пуговицы пиджака, с рюшами под подбородком, из-за чего ее лицо казалось надменным, в туфлях на квадратном низком каблуке, Дина Матвеевна обходила старшие классы на предмет дресс-кода – измеряла линейкой длину юбок, заставляла снять украшения и смыть тушь с ресниц.
Перед уроком истории девушки заново наводили марафет и скрепками закалывали пиджаки и юбки, чтобы появились ноги и талия. Историю вел Дмитрий Михайлович, учитель-неформал. У него были длинные волосы (не классическая стрижка полубокс, а свободные вихры, которые нам казались очень романтичными), джинсы и водолазка. От этой водолазки – совершенно точно одной и той же – старшеклассницы сходили с ума. Специально для Дины Матвеевны Дмитрий Михайлович держал в классе пиджак – серый, в полоску. Пиджак он надевал на водолазку, и девочки ахали. Казалось, что это невероятно смело, безумно модно и очень-очень брутально. Нет, мы тогда не знали слова «брутально», а говорили «мужественно». Ведя урок, он сидел на столе, а журнал держал на коленях. Мы дружно немели. Мальчишки пытались отрастить волосы, что жестко каралось директрисой. Она всегда произносила одну и ту же фразу: «Я тут вам этого не потерплю». Фраза относилась ко всем сразу – внешнему виду, опозданию в школу, отсутствию сменки.
Главная модница школы, учительница русского и литературы Алевтина Петровна, отдавала предпочтение легкомысленным платьям – в мелкий цветочек, крупный горох. Для праздников у нее имелся белый брючный костюм. Алевтина Петровна чувствовала себя лирической героиней и создавала соответствующий образ. Иначе как объяснить ее тягу к локонам, которые она крутила из волос и грациозным жестом закладывала за ухо? Мы – девочки – пытались копировать этот жест. Ни у кого не получилось.
Дина Матвеевна не могла иметь детей. Ее муж долго неспособен был понять: как директор школы не может родить ребенка? Так и не понял – ушел. Дина Матвеевна тогда резко расхотела жить. Особенно дома, в халате и тапочках. Блузка держала ее в тонусе. Воротник жабо не давал склонить голову. Приходилось жить и воспитывать чужих детей.
Дмитрий Михайлович держал в кабинете не только пиджак, но и сумку с предметами первой необходимости – зубной щеткой, сменой белья, носками. Он имел законную жену нынешнюю, двух бывших, одну бывшую гражданскую и любовницу нынешнюю. Жизнь его научила: с женщинами нужно быть готовым ко всему. Иногда он ночевал в классе, на сдвинутых партах, прикрывшись пиджачком.
Алевтина Петровна мечтала выйти замуж. За сильного прекрасного мужчину. Обязательно романтичного и немножко несовременного. Втайне она мечтала о Дмитрии Михайловиче. Его свободный нрав она принимала за редкую чувствительность натуры. Проблема заключалась в том, что Дмитрию Михайловичу для полного счастья только коллеги по работе в роли жены и не хватало. Хотя иногда он готов был согласиться – все-таки у Алевтины Петровны своя квартира с отоплением и центральным водоснабжением, а у Дмитрия Михайловича – ключи от холодной дачи друга: туалет на улице, вода в колодце. Ходили слухи, что русичка и историк вроде бы «съехались», но не сложилось. Когда Алевтине Петровне пришлось выбирать между историком и котом, она выбрала кота, а Дмитрия Михайловича с дикой аллергией на шерсть отправила к любовнице, которая звонила и требовала разговоров и выяснения отношений. Хотя нет. Тогда ни у кого не было аллергии. Даже термина такого не помню. Был диатез, да. Но чтобы из-за кота мужчина не мог жить в одной квартире с женщиной? Не помню такого. Всегда находилась другая, веская причина.
